Рыба для кота - страница 5

– Тогда килограмм хека, – сухо сказала Марина.

– Сделаем.

Когда Марина ушла, Светка опять вышла из подсобки, заняла место за кассой.

– Ну, как?

– Нормально.

– Чего она взяла?

– Хека.

Марина не то чтобы в библиотеке вообще никогда не работала, она и была там всего только пару раз в школе, когда на лето задали прочитать «Войну и мир» и ещё что-то такое же, тяжёловесное. Всё остальное она читала в интернете. А Оксана об этом вообще даже никогда не думала, но библиотека в её жизни была.

– Книжки рвать не будешь? Молодец. – Тётенька в зале сидела и вправду зачётная: с модной стрижкой-укладкой на тёмных волосах, худая, с беременным животом и недоверчивыми глазами. Она достала из-за стола свой живот и понесла его к специальному столику, где в длинном деревянном ящике хранились какие-то карточки.

– Давай свидетельство о рождении, запишу тебя, – тётенька с чистой карточкой в руках снова пришла на прежнее место. Оксана дала ей свой документ и бабушкин паспорт. Тётенька посмотрела в него, потом на Оксану, потом стала часто-часто дышать, и шариковая ручка в её руке сама стала выплясывать кривули, за которые в школе неминуемо поставили бы двойку и переписывать бы заставили. Что такого-то сложного? – думала Оксана, записать моё имя, фамилию, отчество. Оксанка почему-то тоже разволновалась и вместо того, чтобы попросить что-нибудь про любовь и дружбу, как хотела, сказала:

– Дайте мне почитать что-нибудь про детей.

Тётенька вся побагровела, потом поджала губы, ушла куда-то к полкам и, выйдя, положила перед Оксанкой пыльное «Детство Тёмы» в старом, затасканном переплете. Тёма с его проблемами Оксанке показался классово чуждым и нисколько не интересным, и поэтому на следующий день она опять пришла в библиотеку поменять его скучное детство на другую, более весёлую, книжку.

Вечером к бабушке с дедом пришёл отец. Он оказался без усов, но с бородой, поэтому Оксанка его даже сразу не узнала, а он ничего у неё не спросил и долго разговаривал в закрытой сараюшке с бабушкой и дедом. Поросёнок опять визжал, но отчего-то недовольно.

– Все только претензии выставляют, а хоть бы кто-нибудь денег дал, – в сердцах сказал дед, когда вернулся в дом, а потом опять ушёл в сарай и долго там о чём-то беседовал с поросёнком. А бабушка пришла ещё позже и сказала:

– К Маше, родственнице нашей, тоже приехала девочка из города. Ты в библиотеку больше не ходи, ходи к той девчонке. Вместе играть будете. И книжки у неё тоже какие-то есть. – Оксана согласилась, решив, что с новой девочкой познакомиться вреда не будет.

Новая подружка пробел в причинно-следственных отношениях, который Оксана уловила, но не поняла до конца, ликвидировала.

– Папка твой твою мамку бросил, а на библиотекарше поженился, – с возбуждённым лицом доложила она в первый же день знакомства. – Сам поженился, а твоим дедушке и бабушке денег на тебя не даёт. Я за дверью подслушивала.

Оксана, к удивлению девочки, ничего не спросила, а когда мамка приехала через месяц, сразу же сказала, что у бабки с дедом больше не останется.

– Почему?

Оксана не знала, что сказать, поэтому насупилась и сказала самое простое:

– Они поросёнка убрали.

– Ну, что ж теперь? Вкусный был поросёнок?

– Продали его. Целиком.

– А ты переживала, что ли?

– Не знаю. – Оксане не хотелось вспоминать, с каким неожиданным интересом она пробралась в сарай и долго рассматривала лежащего в большом корыте заколотого порося. Ей было не страшно, но её вдруг забила дрожь, когда она увидела его прикрытые глаза с белыми ресницами, бледный тёмный пятачок и подвернутые связанные ноги с отрубленными копытцами, чтобы вымокли в отдельном тазу. Её мелкая трясучка была не дрожью страха или отвращения, а следствием твёрдого решения человека, задумавшего что-то великое. Так для Оксаны стал великим интуитивный посыл заботиться о себе самой, не рассчитывать ни на чью помощь и смертно ненавидеть библиотекарш. И хотя о последнем пункте она с годами забыла, зато теперь вполне была удовлетворена своей жизнью. Что с того, что нет у неё своего жилья? Вон, люди рассказывают, что вся Европа на съёмных живёт. В этом смысле Оксана чувствовала себя европейкой. И даже на мать за то, что продала их комнатушку и купила на море хибару, похожую на гараж, Оксана не злилась.