ГРАФИНЯ. Что ж, теперь мы в конце долгого пути, по-прежнему вместе и впереди маячит финишная черта. Ты по-прежнему думаешь, что это было самое лучшее? Ты по-прежнему думаешь, что самое лучшее – это позволить невинной девушке прочитать про твои совокупления с косоглазой румынкой, которая скакала, как норовистая кобыла.
ТОЛСТОЙ. Секреты отравляют любовь.
ГРАФИНЯ. А правда ее убивает.
ЛЕВ. Я надеюсь, Соня, мои дневники не слишком шокировали тебя.
СОНЯ. Что ж, я полагаю… Я полагаю, молодые мужчины ходят в такие места. И делают такое. До свадьбы. Я полагаю, что понимаю это, а если не могу понять, по меньшей мере, ценю твою честность.
ЛЕВ. Спасибо, Соня. Для меня это так много значит.
СОНЯ. Но эта крестьянка. Аксинья. Ты исписал сотни страниц о ней, о ее груди, бедрах, ягодицах, о звуках, которые она издает, когда ты… занимаешься с ней этим делом, о ребенке, которого ты зачал…
ЛЕВ. Я полагал бесчестным скрывать такое от моей жены, учитывая, что девушка по-прежнему работает в доме.
СОНЯ. Она по-прежнему работает в твоем доме?
ЛЕВ. Конечно. А где еще ей быть?
СОНЯ. Ты ожидаешь, что я буду жить в одном доме с этой женщиной?
ЛЕВ. Кем я буду выглядеть, если выгоню ее?
СОНЯ. Кем выглядит тот, кто все время прелюбодействует в борделях, а в коровнике заваливает на сено молочниц?
ЛЕВ. Человеком со множеством недостатков, который хочет стать честным и порядочным и быть верным и любящим мужем.
СОНЯ. Я не буду жить в одном доме с этой шлюхой.
ЛЕВ. Она не шлюха, она обычная крестьянка. Вина целиком моя. В этих вопросах мы должны научиться вести себя по-христиански.
СОНЯ. Именно так я себя и веду. Мне хочется распять эту суку.
(Убегает. Дневники летят во все стороны. ЛЕВ стоит, глядя ей вслед, потом опускается на колени, собирает дневники, кладет обратно на стол).
ТОЛСТОЙ. И все-таки, даже шокированная, ты вышла за меня.
ГРАФИНЯ. Я так тебя любила, что ничего не могла с собой поделать. И как ты заставил меня за это страдать! Все верят, что ты – святой. Никто не видит, как ты жесток.
ТОЛСТОЙ. Я жесток, потому что сказал правду своей жене?
ГРАФИНЯ. Ты сказал мне правду, чтобы потрафить своему тщеславию. Ты хотел посмотреть на мои страдания. А потом, как раз перед отъездом в Ясную Поляну, ты возгордился до такой степени, что счел возможным упомянуть о своих сомнениях, мол, правильно ли поступил, женившись на мне.
ЛИЗА (тащит тяжелый чемодан). И не уговаривай, Соня, не пойду я на твою глупую свадьбу. И где, черт побери, слуги? Не моя это работа, таскать твои чертовы чемоданы. Что у тебя в этом? Орудийные ядра? (Поворачивается и видит ЛЬВА). А-А-А-А-А!
СОНЯ (входит). Лиза, чего ты… (ЛИЗА указывает на ЛЬВА. СОНЯ смотрит на него и кричит). А-А-А-А-А!
ЛИЗА. Что ты здесь делаешь? Пришел, чтобы мучить меня? Чудовище! Чудовище! Сейчас меня опять вырвет! (Убегает).
СОНЯ. Лев, ты не должен видеть меня в день свадьбы.
ЛЕВ. Ничего не смог с собой поделать. Должен был увидеть.
СОНЯ. После свадьбы ты будешь видеть меня каждый день до конца своей жизни.
ЛЕВ. Именно это меня и тревожит.
СОНЯ. Не поняла.
ЛЕВ. Соня. Я засомневался.
СОНЯ. Засомневался? Ты засомневался? Засомневался в том, что любишь меня?
ЛЕВ. Нет. В том, что ты любишь меня.
СОНЯ. Ты сомневаешься, что я тебя люблю? Я прочитала эти отвратительные дневники и по-прежнему хочу выйти за тебя, а ты сомневаешься, что я тебя люблю?
ЛЕВ. Говоришь ты не как влюбленная женщина. Голос твой полон негодования.
