— Что у вас тут? — спросил офицер, сверкнув зубами и ткнув пальцем на экран, на котором отображалась одна из моих сумок. — Вот это? Что за белый порошок?
— Порошок? — переспросил я.
— Да, порошок в металлическом контейнере, — кивнул офицер. Я вздохнул:
— Гипс, вероятно. Но я тут ничего не разбираю, офицер, я все равно не понимаю, на что вы мне показываете. Гипс нельзя везти в багажном отсеке, он может отсыреть, если вы об этом.
— А зачем вам столько шприцов?
— Я ветеринарный врач, — пожал я плечами. — Это моя работа.
— А лицензия у вас имеется?
Я закатил глаза и показал документы. Офицер разве что не обнюхал бумаги, включая контракт. Я не понимал, зачем он его читает, делать ему, что ли, нечего, времени полно? Посмотрев на очередь позади себя, я уверился, что да, офицеру скучно: кроме меня и Шумелки, в зале пропуска спецрейсов никого не было. Морозить нас этот бравый служивый мог хоть пару-тройку часов.
— Шприцы тоже нельзя везти в багажном отсеке?
— По нашей инструкции — нельзя, — вздохнул я и полез за планшетом. Все инструкции я заранее скачал как раз для таких вот случаев.
Но офицер махнул рукой.
— Значит, вы едете по контракту с ЗАС, — сказал он, возвращая мне бумаги. Я уже было обрадовался: ну наконец-то! Теперь он нас пропустит? — Отлично, тогда давайте пройдем и посмотрим ваше оборудование, которое подлежит перевозке в багаже и предварительной обработке…
Я сказал себе, что должен пройти через это. Хочу я или нет, отступать некуда.
— Видишь, Шума, — грустно заметил я помощнице, которая все равно с восхищением взирала на всю эту процедуру. — Это почти как любая наша клиентка, которая взгромоздилась на стол рожать. Как бы ей ни хотелось удрать, выхода у нее нет…
Я изрек эту банальность и потащился за офицером к неприметной стеклянной двери. Мне предстояло потратить пару часов своей жизни самым бездарным образом.
Когда я вернулся в зал, где скучала Шумелка — точнее, сидела с планшетом и что-то в нем изучала, — я похудел килограмма на три.
— Пойдем, — пригласил я. — Сейчас нас пропустят. Что ты читаешь? Нет, не отвечай при офицере, если ты читаешь про наш заказ, я тебя умоляю. Не знаю, что еще ему взбредет в голову.
Офицер сбросил наши сумки на ленту — для последующей биообработки, шлепнул штампы на документы, открыл нам проход и, сверкая зубами, пожелал счастливой дороги.
— Ваш гейт — семь А, — сказал он, закрыл свою кабинку и ушел.
— Это все? — доверчиво спросила Шума. — Мы уже можем идти на посадку?
— Э, нет, — осторожно заметил я, — впереди еще личный досмотр…
Как оказалось, пассажиров на рейсы, подобные нашему, почти не досматривают. Кто летит, неважно, а вот что вывозят — да. Чисто для проформы нас просветили рентгеном и выпнули по направлению к гейту семь А — длинному коридору, почти пустому. Отсюда, из этого крыла, вылетали только частные корабли, и людей было немного.
— Интересно, где Вильд, — вслух подумал я. Шума сказала:
— Наверное, уже на борту? Это же мы тащимся с оборудованием.
— Да, — кивнул я и переложил сумку в другую руку. Здесь у меня было все то, что нельзя было подвергать биологической проверке и обработке.
Несмотря на то, что межзвездные перелеты были доступны относительно многим и путешествие куда-нибудь на другой конец Галактики не вызывало ни особой зависти, ни особого интереса, а гуманоиды в любом городе Земли встречались не так уж и редко, превентивная система биопроверок при вылете соблюдалась касаемо и пассажиров, и багажа. В этом был резон — еще века четыре назад, когда первые космотуристы осваивались на чужих планетах и учились правильно дышать в скафандре, разразилась неслабая эпидемия на Вентро, и добро бы среди людей, нет. Случайно занесли какие-то вполне привычные земные споры, которые за три года подчистую уничтожили практически всю растительность на Вентро, и бюджету Земли пришлось ужаться для собственных нужд и возмещать ущерб. Не все планеты были такими же богатыми, как Земля, и Межгалактический Совет Безопасности тут же выпустил несколько соответствующих циркуляров.
