Я свернула вправо, на улицу, через которую можно было выйти к речке, продолжая анализировать ситуацию.
«Судя по тому, что пропали эти двое примерно в одно время, около двух-трех месяцев назад, можно предположить, что между этими случаями есть какая-то связь, возможно даже, что тесная и непосредственная. А если мужчины вообще были хорошо знакомы и их обоих убрали за то, что они влезли в какое-то не свое дело или кому-то помешали? – неожиданно мелькнула в голове мысль. – Такое ведь вполне может быть. Похоже, нужно попробовать сначала установить, знакомы ли были Михеев и Ведрин и в каких отношениях они находились. А там уж будет видно, что делать дальше. Но сначала, конечно, река!»
Я остановилась возле узкой тропинки, круто убегающей вниз, и начала осторожно спускаться. Достигнув реки, вода в которой была хоть местами и мутной, а местами все-таки прозрачной, но зато прохладной, выбрала подходящее укромное местечко и стала переодеваться в купальник. Одежду оставила под небольшим кустиком, а потом направилась к воде, только сейчас заметив, что речка грязная вовсе не везде, а лишь там, где жители устраивали мусорки. В том же месте, которое я присмотрела для купания, наверняка раньше было нечто вроде пляжа, а потому тут было сравнительно чисто. Как только я сделала несколько шагов по песчаному берегу, мои ноги обожгло раскаленным песком. Я, припрыгивая, быстро добежала до реки и вошла в воду.
Здесь река оказалась очень мелкой. Я начала продвигаться к середине, но тут услышала с берега:
– Тетенька… А ты чево, плавать не умеешь?
Я повернула голову. Мальчонка-рыбак, лет семи-восьми, стоял с удочкой на берегу и во все глаза глазел на меня.
– Почему? Умею немного, – ответила я, взмахнув руками.
– Ну тогда вон туда иди. Там все купаются, – он ткнул пальцем в сторону кустов. – Там знаешь как глубоко! Омуты там. Сомы там живут, – продолжал он знакомить меня с местными достопримечательностями, пока я выходила к нему на берег, решив, что и в самом деле здесь что-то не особенно глубоко, да и дно под ногами оказалось каким-то сопливо-грязным.
– А ты что ж, рыбу удишь? – поинтересовалась я, оказавшись снова на берегу.
– Угу, – кивнул тот.
– Поймал что-нибудь?
– Поймал.
– И сколько же? – поддерживала я разговор.
– Шешнадцать штук, – он поднял баночку, которую держал в другой руке и которую я сразу не заметила.
В поллитровой банке, наполовину заполненной водой, плавали мальки. Их, по всей видимости, действительно было штук пятнадцать-шестнадцать.
– Молодец, – похвалила его я, сдерживая смешок. – А ты что ж, один на речку пришел?
– Не-а. С мамкой, – ответил тот, опять забрасывая удочку в камыши.
– Ясно, – вздохнула я и направилась по тропинке к кустам, на которые мне указал мальчонка. Пробравшись сквозь ветки, я оказалась на небольшом пляжике. Здесь были разбросаны детские вещи: брюки, шорты, рубашки, удочки, но хозяев этого добра не было видно. Я подняла взгляд от земли и тут только заметила, что пацаны, побросав все на берегу, резвятся на другой стороне речки, где берег более пологий, а песок чище.
Я вошла в воду. Прохладная влага так приятно обволокла все мое тело. Река здесь была действительно глубокой, и я с большим удовольствием поплавала несколько минут. Из воды выходить не хотелось. Я, вообще большая любительница водных процедур, часами пропадающая в душе, никак не могла заставить себя покинуть водоем. Однако я все же вышла на берег, чтобы немного согреться, но вскоре снова возвратилась в воду.
