Ричард вернулся в исходную позицию на диване, с головой на моих коленях, предварительно пододвинув журнальный столик ближе к дивану, чтобы нам удобнее было брать вкусняшки.
– Меня сегодня на свидание пригласили, – через некоторое время сообщила я, задумчиво вырисовывая левой рукой невидимые символы на груди друга.
– И? – Ричард выглядел заинтригованным. – В чём проблема? Тебя часто зовут на свидания, всё-таки ты весьма и весьма недурна собой, да ещё и при деньгах.
– Он моложе меня на пять лет, – заметила я, глядя на полки с книгами. – А ещё он работает в моей галерее. И ведёт себя как типичный кобель. И улыбка у него мерзкая такая, слащавая, аж блевать охота.
– Ну, не ходи на свидание, раз он тебе не нравится, – Ричард всем своим видом показывал, что не видит никакой проблемы. – Мы не в восемнадцатом веке живём, и строгий батюшка не неволит тебя идти замуж за первого встречного.
– Ричи, я ведь уже не девочка, – я очень-очень старалась придать голосу нейтральное выражение, но всё равно прозвучало жалко. – Мне тридцать, я далеко не писаная красавица, да ещё и с отвратительным характером и лишними килограммами на талии. Вдруг это мой последний шанс? Кроме того, Лев не так уж и плох. Караулил меня на парковке после закрытия галереи, хотя я отпустила всех домой. Цветы подарил. Съездил со мной за Светой. Мы с ним даже устроили пародию на пикник на лужайке перед “Млечным путём”.
– Ты сейчас меня пытаешь в чём-то убедить или себя? – Ричард смотрел на меня своими пронзительными синими глазами, в которых не было ни тени насмешки. – И хватит уже на себя наговаривать! Тридцать – ещё не приговор. В Америке и Европе это сейчас самый оптимальный возраст для вступления в брак. А твои инсинуации по поводу внешности вообще смехотворны. Да, ты не модель с ростом 180 и фигурой 90/60/90. Но вот лично я, как мужчина, нахожу тебя более чем привлекательной. У тебя восхитительные глаза, такого интересного болотного цвета, на свету они словно светлеют, становясь зелёными, а когда ты злишься, наоборот, темнеют и отливают коричневым. И волосы, – Ричард протянул руку и намотал на палец кончик моей косы, – длинные, тяжёлые, как на картинах обожаемого тобою Васнецова.
Я замерла, загипнотизированная ультрамариновыми глазами, внезапно потемневшими, как грозовое небо. Не разрывая зрительный контакт, я слегка наклонилась вперёд, сокращая расстояние между нашими лицами до пары сантиметров. Губы Ричарда были просто созданы для поцелуев: чувственные, ярко-алые, нижняя чуть более полная, чем верхняя, с небольшим, почти незаметным тонким шрамом посередине.
Я протянула руку и взяла с блюда ещё один профитроль, после чего вернулась в исходное положение.
– Твои уста – яд, – устало проговорила я, откусывая небольшой кусок от десерта. – Не зря твои читательницы пищат от восторга: комплименты делать ты мастак.
– Женщины любят ушами, – пожал плечами Ричард, тоже беря с блюда профитроль. – Главное подобрать правильные слова.
– Ложь всегда отвратительна, какую бы благую цель она ни преследовала.
– Я так не считаю, – Ричард поднял руку и убрал мне за ухо прядь волос, падающую на глаза. – Кроме того, в данном случае я более чем искренен. Хотя, признаю, что не вполне объективен в данном случае: я знаю тебя целую вечность, ты мой друг и твоя внешность в наших отношениях играет последнюю роль. Ты же не оцениваешь меня по шкале привлекательности?
