Я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, настолько забавным мне казалось все происходящее. Картинка была действительно та еще. Перед взрослыми, хорошо вооруженными людьми стоит обычный мальчишка, а те испуганно пялятся на него, как на какое-то чудовище. Когда же Загерий толкнул меня на собеседника, тот испуганно отпрянул, обнажив меч. Сообразив, что выглядит смешным, он покраснел и вернул меч в ножны.
– Вы забываетесь, – тюремщик прилагал неимоверные усилия для того, чтобы его голос звучал с достоинством, но это явно ему не удавалось. – Ваша помощь нужна была потому, что у него могли оказаться сообщники…
– А может, потому, что его имя Энинг Сокол? – усмехнулся Загерий.
Я, конечно, предполагал, что мое имя стало известным после амстерских событий, но даже не догадывался насколько. Не знаю уж, какие слухи обо мне дошли сюда, но все стражники разом отшатнулись, а один даже наставил на меня копье. Мы переглянулись с гвардейским офицером и расхохотались.
Командир стражников быстро сообразил, что он и его люди выставили себя на посмешище, и раздраженно махнул своим подчиненным, чтобы те успокоились.
– Как бы то ни было, это не ваше дело, господин гвардейский офицер, – прошипел он.
– Возможно, – легко согласился Загерий. – Но отказать во встрече с прокуратором вы мне не можете.
Некоторое время двое собеседников молча буравили друг друга взглядом. Наконец тюремщик не выдержал.
– Я доложу, – буквально выплюнул он.
Загерий кивнул, потом повернулся ко мне и подмигнул.
– Не переживай, Энинг. Я постараюсь разузнать, в чем там дело, и помочь тебе.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я и обратился к Мастеру:
– Мастер, а вы говорили, что здесь сложно встретить хороших людей. И что все имперцы относятся к другим свысока.
– Такого я тебе не говорил. Я говорил, что с помощью подлости здесь проще сделать карьеру, но это не значит, что все, кто находится у власти, подлецы. Честные люди нужны и самым отпетым негодяям.
– К тому же Загерий военный, – вмешался Деррон. – Понимаешь, у солдат жизнь каждого зависит от другого, и относиться в их среде свысока друг к другу равносильно самоубийству. Каждый из них должен быть уверен, что, если потребуется, его товарищ придет ему на выручку. И хороший офицер всегда старается поддерживать такие товарищеские отношения среди своих солдат, а Загерий явно хороший офицер.
Подобные слова были наивысшей похвалой в устах Деррона. Но время для разговоров сейчас было не самым подходящим, о чем мне немедленно и напомнил один из стражников, древком копья толкнув меня в спину. Кажется, именно на мне он решил отыграться за свое недавнее унижение.
– Давай шевелись, сопляк, – зло сказал он и ткнул меня второй раз… вернее, попытался ткнуть. Я нагнулся, пропуская копье над собой, и ударом руки переломил его пополам. Раз уж эти тюремщики опасаются меня, то пусть хоть у них будут для этого более существенные основания, чем слухи. А копье все-таки паршивое. Я никак не ожидал, что оно переломится так легко. Казна явно экономила на вооружении тюремщиков. Это же надо было додуматься сделать древко копья из такой непрочной древесины!
Впрочем, на окружающих это все равно произвело сильное впечатление. Мои конвоиры отодвинулись подальше и уже не пытались тыкать копьями. Их командир хоть и кипел от ярости под насмешливым взглядом гвардейского офицера, но при нем ничего сделать со мной не мог.
