— Ступай в дом, Суна, поставь чай, у нас гость. Я скоро буду.
Она опасливо покосилась на меня, но всё же нашла достаточно сил, чтобы возразить:
— Какой чай?! Огород-то…
— Я разберусь с огородом. Ты… Да, вот ты! — я невежливо ткнула пальцем в старшего из братьев: — Принеси лопату. А ты… — я посмотрела на младшего: — масла принеси и огня. Да пошевеливайтесь оба, если не хотите без урожая остаться. Понятно?
Глядя на мать, ни один из них не осмелился возражать. Оглядываясь, Суна уходила с огорода и чуть не споткнулась, её подхватил под локоть стоящий в открытой калитке дядя Ангус. Я видела, что он с трудом сдерживает улыбку. Я улыбнулась ему в ответ с благодарностью.
Жуков я призвала в небольшую ямку, которую выкопал старший из мальчишек. Плеснула сверху полкружки какого-то масла и кинула туда горящую щепку, что притащил с кухни младший.
— Дождитесь, пока догорят и прикопайте ямку.
Старший не слишком дружелюбно зыркнул исподлобья, но возражать не осмелился. А я отправилась на переговоры.
После этой маленькой демонстрации Суна была молчалива и задумчива. Нарезала хлеба и сыра, заварила какой-то травяной сбор, даже достала большой горшок, наполовину полный засахаренного мёда, и, с некоторым трудом отковыряв кусок и выложив в миску, села на табуретку.
— Мам, она пришла или нет?!
В дом влетела Лита.
— Там дядька Паул спрашивает, работать она будет или нет?! А ты вон чего… А ты тут расселась! — это она уже увидела меня и решила показать, где моё место.
Суна встала, пошарила в кармане фартука, вынула несколько монет и сказала:
— Поди, отдай Паулу и скажи, что не будет она работать. Некогда ей, скажи, дома, мол, запонадобилась!
— Мам, ты ж мне обещала…
— Бегом давай! — прикрикнула Суна, и мы так и не узнали, что именно потеряла сегодня Лита.
Она надулась, на глазах показались слёзы, дёрнув плечом и шмыгнув носом, сестра выскочила за дверь. Похоже, не слишком она привыкла к таким окрикам.
Договорились мы на удивление быстро. Мачеха даёт мне бумагу-разрешение на работу в городе, а я через четыре года возвращаюсь и отписываю ей свою половину дома. Самое забавное, что землю соседям она продавать не захотела. И деньги на выкуп у неё нашлись. Нет, конечно, торговаться она пыталась. Хотела за документ получить и землю, и полдома. Но для того я и просила дядю Ангуса пойти со мной. И в качестве человека, знающего местные цены, и в качестве свидетеля.
Конечно, я сейчас передать ей дом не могла – придётся ей поверить мне на слово. Но и пакостить я не собиралась. Зачем? Жить я сюда совершенно точно не вернусь. За землю Суна выложила мне сто девяносто мит. Дядя Ангус сказал, что это нормальная цена. Я с любопытством рассматривала жёлтые квадратные монетки с цифрами один, три и пять на аверсе. Реверс украшали скрещённые мечи на фоне какого-то раскидистого дерева, похожего на дуб. Чеканка была чуть грубовата, но вполне отчётливо читалась надпись по кругу: «Да пребудет Сила вечно».
Все вместе сходили к старосте, я получила большой лист бумаги, куда вписали моё имя и место жительства, а также данные Суны. Вместо подписей поставили отпечатки пальцев. Староста, пожилой спокойный мужчина, приходу нашему не удивился, чуть укоризненно покачал головой и сказал:
— Что, Суна? Или я тебя не предупреждал? — достал довольно большую печать, бережно подышал на неё и аккуратно поставил оттиск на оба экземпляра. Один оставался у него, второй забрала я.
