– Мой казначей выглядит так, словно вот-вот утонет, – усмехнулся Николас.
Даглесс не спросила, что это значит. Они добрались до своего маленького отеля и отнесли в сад пакет с книгами.
Миссис Бисли подала им чай с булочками и принесла одеяло, которое они расстелили на траве, после чего, расположившись поудобнее, пили чай, ели булочки и просматривали книги. На дворе стояла прекрасная английская погода: теплая, но не жаркая. В зеленом саду царили мир и покой, в воздухе пахло розами. Даглесс сидела на одеяле; Николас растянулся на животе и ел булочки, осторожно переворачивая страницы свободной рукой.
Тонкая сорочка натянулась на спине, брюки льнули к бедрам. Черные волны волос падали на воротничок. Даглесс поймала себя на том, что смотрит не столько в книгу, сколько на него.
– Вот он! – воскликнул Николас, переворачиваясь и садясь так резко, что Даглесс расплескала чай. – Это мой самый новый дом!
Он сунул ей книгу. Даглесс отставила чашку.
– Торнуик-Касл, – прочла она подпись под фото. – Заложен в 1563 году Николасом Стаффордом, графом Торнуиком… – Она глянула на Николаса. Тот лежал на спине, заложив руки под голову, и улыбался так ангельски, словно наконец представил ей доказательства своего существования. – Был конфискован королевой Елизаветой Первой в 1564 году, когда… – Даглесс осеклась.
– Продолжай, – тихо велел Николас, уже не улыбаясь.
– …когда граф был обвинен в государственной измене и приговорен к отсечению головы. Существовали некоторые сомнения в вине Стаффорда, но все расследования были прекращены, когда… – Даглесс понизила голос, – когда за три дня до казни граф был найден мертвым в своей камере. Он как раз писал письмо матери и, очевидно, внезапно скончался от сердечного приступа. Письмо матери… – Она подняла глаза и прошептала: – Письмо матери осталось недописанным…
Николас молча смотрел в небо, по которому плыли облака.
– Там не говорится, что стало с моей матерью? – спросил он наконец.
– Нет. Дальше описывается замок. Оказывается, его так и не достроили. То, что было закончено, пришло в полный упадок после гражданской войны – вашей гражданской войны, не нашей, – потом было восстановлено в 1824 году семейством Джеймс, и… – Она немного помедлила. – И теперь это эксклюзивный отель с двухзвездочным рестораном.
– Мой дом превратился в кабак? – возмутился Николас. – Мой дом, который должен был стать центром науки и знаний! Он был…
– Николас, это произошло сотни лет назад. То есть может быть. Неужели не видите? Может, нам удастся снять номера в этом отеле. Все равно что остановиться в вашем доме.
– И я должен платить за ночлег в собственном доме? – бросил он, презрительно скривив губы.
Даглесс в отчаянии воздела руки к небу:
– Ладно, не поедем. Останемся здесь, будем ходить по магазинам следующие двадцать лет, а вы станете проводить все свое время, заставляя владельцев паба каждый день устраивать вам средневековые банкеты.
– У тебя острый язык.
– Просто я все вижу в правильном свете, если вы имели в виду именно это.
– Если не считать мужчин, которые тебя бросают.
Она попыталась встать, но он поймал ее за руку.
– Я заплачу, – пообещал он, гладя ее пальцы. – Но ты останешься со мной?
Даглесс рассерженно выдернула руку.
– Сделка есть сделка. Я помогу вам узнать все необходимое, с тем чтобы вы смогли обелить имя своего предка.
– Так теперь я свой собственный предок? – улыбнулся Николас.
