– Надо было ехать верхом, – произнес он, обращаясь к самому себе. – Быстрее бы добрался.
Но он знал, что тогда пришлось бы привязать Чародея у кромки леса, поскольку деревья росли слишком густо, конь бы там не прошел, ветви исцарапали бы ему ноги и бока. А лошадь, оставленная у леса, привлекает хищников или разбойников.
Его радовало только одно обстоятельство. Сейчас светло.
Шел Месяц крови, одиннадцатый из старого календаря, в котором год состоял из тринадцати месяцев, в эти дни надлежало резать лишний скот перед наступлением зимы. Бычки, козы, свиньи и овцы попадали под нож. Старый лунный календарь не был забыт крестьянами и фермерами, поскольку в нем содержалось слишком уж много праздников и обычаев. По новому христианскому календарю всерьез жили лишь монахи, благородные, ремесленники да купцы, жители же деревень накладывали на него старый. Без древних ритуалов побеги не взойдут. Без праздников не будет ни плодородия, ни хорошего урожая. Крестьяне и фермеры искренне верили, что, если они будут следовать только христианским обычаям, в страну придет голод.
Словом, на дворе стоял Блотмонат, когда ветер приносил с собой запах крови, и голодные призраки, почуяв его, могли прийти к источнику вони, чтобы вдосталь напиться. Выйти за дверь в темное время суток до наступления свят-месяца считалось чистой воды самоубийством. Даже норманнские лорды и их последователи не рисковали высовываться из деревни в ночи вроде этих. Зачем искушать судьбу?
Приблизившись к темному лесу, Эндрю помедлил, но, зная, что задачу необходимо выполнить, заставил себя двинуться дальше. Он вошел в лес по узкой петляющей тропинке, выложенной березовыми ветвями, чтобы прикрыть грязь. Вокруг стояли величественные дубы и грабы – могучие деревья с широкими душами. Эльфы и гномы, без сомнения, наблюдают за ним, так что лучше не искать эти странные существа, а попытаться забыть об их существовании. Людей ослепляло серебристое сияние, исходящее от эльфов, которые ростом не ниже самого Эндрю.
Неожиданно из высоких кустов выскочил олень, вспугнутый приближением юноши. Эндрю и сам подскочил от страха, пульс бешено забился в висках: животное появилось уж слишком неожиданно.
– Не делай так! – произнес он, хватая ртом воздух.
К счастью, наконец показалась высокая хижина с покатой крышей, покрытой сырой соломой и мхом. Снаружи грубой лачуги развели огонь, а на треножнике из палок висел котелок, от которого поднимался пар. Эндрю почувствовал запах каши.
– Эй, тут есть кто-нибудь? – позвал Эндрю.
Из-под соломы вывернулась крыса, взбежала наверх, промчалась по коньку крыши и исчезла с другой стороны.
– Ладно, я ухожу, – с облегчением произнес юноша. – Нет здесь никого.
И в этот миг в дверях появился высокий темный мужчина, облаченный в толстый балахон. Хрупкая женщина в потрепанном платье и теплом платке в два раза ниже его ростом, высунувшись из-за спины мужа, уставилась на Эндрю. Они были уже в возрасте, оставив за плечами не меньше пятидесяти зим, правда, не с такими, как у фермеров и крестьян, работающих в полях, морщинистыми лицами.
– Да это же никчемный юнец, – бросил чародей, – с мечом мужчины.
– Это мой меч! – выплюнул Эндрю, уязвленный словечком, которое всегда приберегал для него старина Фоггерти.
Глаза женщины неожиданно засияли.
– Это же юный Эндрю! – воскликнула она. – Ты что, не узнаешь собственного крестника, сына по богам, Гриндель?
