День был согрет весенним солнцем, автомобили гнили в пробке, все те же женщины давали мне понять, что не мечтают обо мне, мужчины крутили головами, боясь оскорбить совесть глубокой мыслью или врезаться в стену, первые птицы кричали над проводами.
«Куда у нас все пропадает? Неужели правда уборщица» – думал я. «Быть такого не может, у нее зарплата три тысячи рублей – зарплата человека с совестью. Исключено воровство, тем более такое явное. Дима что ли таскает или Альбина своего парня подкармливает? У них у всех зарплата в два раза больше моей, неужели нельзя купить чаю? Абсурд, который даже я не принимаю. Да кто вообще может опуститься до воровства печенья, которому грош цена!?»
Об этом проклятом чае я думал весь день и работал параллельно. Дедуктивный метод не действовал, и я пообещал себе быть внимательнее со всеми этими пропажами и разобраться в чем дело. Первый раз за много лет я заинтересовался чем-то в серьез, и мне не хотелось прекратить думать об этом.
В тот вечер, уходя из офиса последним, я внимательно посмотрел на расположение вещей: всех этих скрепок, свертков, кофе, чашек, крошек, пробок, ручек, папок, ложек. Запомнил все и вышел, громко хлопнув дверью, злясь на себя за бесцельно проживаемую жизнь.
Домой, как всегда, я шел пешком. Я экономил деньги, разрабатывал ноги и растягивал счастье, которое заключалось в пути из точки А в Б.
Я забежал в магазин и попросил самых дешевых сигарет. Их едкий, противный привкус я почувствовал сразу, еще тогда, когда платил за них. К сожалению, сигареты так дорожали, в последнее время, что я мог позволить себе то, что доступно бомжам или детям. Жизнь меня намеренно втаптывала в асфальт, и потому, было решено потратиться на шампанское, чтобы спастись.
В магазине стояли две молодых девушки, друг с другом явно не знакомые, одна из них была с ребенком на руках, друга вертела на ладони серенький кошелек. Дверь магазина хлопнула и ребенок, на руках у матери заплакал. Он ревел так, как ревут гусеницы танка, напоровшись на грот.
– А ну перестань! – закричала мамаша.
Ребенок не унимался. Его лицо побагровело, а голова беспомощно свесилась.
– Кому сказала я! – кричала мамаша, – перестань! Закрой рот и молчи! Посмотри, сколько людей кругом! Маме нужно купить еду, прекрати немедленно!
Ребенок кричал все сильнее и сильнее, все уже стали оглядываться на мамашу и ребенка, более того, все перестали скрывать презрение.
– Перестань! Закрой свой рот, кому сказала!? – кричала раскрасневшаяся мамаша.
Та другая девушка, которая стояла рядом не выдержала этого зрелища и что-то шепнула на ухо мамаше. Та, в свою очередь, сначала сдвинула брови, потом посмотрела по сторонам, так будто ждала одобрение, после чего протянула ребенка девушке. Девушка взяла ребенка бережно, как айфон. и улыбнулась ему. Ребенок крикнул последний раз и вдруг затих.
Я ждал аплодисментов, но все покупатели молча, с видом, будто ничего не произошло. Со спокойными лицами пошли дальше, выбирая самые красные ценники.
Девушка еще немного покачала ребенка и передала матери. Когда продавец пробила мне две бутылки шампанского, ребенок спал, а девушка, сумевшая его приручить, запихивала килограмм пельменей в целлофановый пакет. С пакетом она управлялась явно хуже, чем с ребенком.
На меня напала тоска, и я рад был своему решению напиться шампанским. Оно должно было опошлить мой вечер своим праздничным антуражем.
