– Княже, волхвы пожаловали, – доложил гридень теремной стражи.
– Зови! – кивнул князь.
Неспешно и с достоинством вошли длинноволосые и длиннобородые волхвы во главе с самым старшим седым Богумилом из Нов-града, служителем священного урочища Перынь. Следом шёл Изборский волхв Древослав, улыбчивый, с добрым прищуром внимательных очей. Третьим был Ильмерский волхв Хорыга, высокий кряжистый муж средних лет, которого, ежели б не длинные власы и борода, можно было принять за воина. Одеты были волхвы в свою обычную одежду из выбеленного конопляного полотна, с особенным у каждого посохом и обережными знаками на поясе и на груди. Почтенные гости прошли и, поздоровавшись с князем, чинно уселись на широкую дубовую лаву напротив Гостомысла.
– Отцы, – обратился к ним князь, – днесь о полудне зрел я сон чудный, коий вам и поведаю. Привиделось мне, яко из чрева дщери моей средней Умилы произросло древо велико и плодовито, и покрыло оно весь град Великий, и от плодов же его насыщахуся люди всея земли. Растолкуйте мне сей сон дивный, волхвы многомудрыя, о чём он вещует, о добром ли, о злом?
Волхвы переглянулись меж собою, пошептались, после старый Богумил степенно изрёк:
– Вещий твой сон, княже, самими богами посланный. А означает он, что коли власть княжеская перейдёт к старшему отпрыску дочери твоей Умилы, то плодотворным да угодным земле Словенской будет то княжение. А коли так, то возблагодарим богов наших пресветлых и велемудрых, души предков наших достойных, в Сварге пречистой пребывающих, и нам, живущим, советом добрым помогающим, – веско закончил волхв.
– Верно, Рарог происходит из варягов-руси, одной с нами крови и одной веры! – поддержал волхв Древослав.
– А я супротив призвания варягов, – неожиданно подал голос молчавший до сих пор волхв Хорыга, хмуря свои и без того густые брови. – Сии бодричи, полабы, лютичи, руяне и прочие народы, что живут ныне на полуденном берегу Варяжского моря, суть варяги, потому у них хоть и наша вера, но искажённая. Храмы они возводят роскошные, и богов облекают золотом, из-за того окрестные народы из зависти ведут с ними бесконечные войны. И с нурманами да франками они союзы брачные заключают. И княжение по наследству передают, а истинное правление на Руси издавна вершилось Вечем, и ничем иным!
– Эге, брат Хорыга, – возразил Богумил, – не ровняй те времена, когда ваш Род из Сурожи два века тому сюда пришёл. Нынче время другое, и Вече другое, на каждом собрании всяк кулик своё болото хвалит и норовит только в свою пользу решение принять, а до общего нет никому дела, вот и рвут нас по частям, кому не лень. Для объединения нужна рука сильного князя!
– А вспомните Русколань, – горячо возразил Хорыга. – Великую державу сотворили наши предки от священной Ра-реки до Дуная синего, и тысячу лет никто не мог ту державу одолеть, и правилась она князьями, происходящими из рода Ория, и Вече народным.
– Русколань порушилась не столько от готов да гуннов, сколько от того, что русы с борусами свары начали, – заметил Древослав.
– Я и реку, – подхватил Хорыга, – венды захотели отделиться, и унесли своих богов к морю, именуемому ныне Варяжским. Смешались там с франками, саксами да нурманами и многое у них переняли. На том же острове Руян у воинственных ругов отлитый из золота бог Радегаст ныне изображён в доспехах, с копьём и щитом, а на шлеме не мирная утица, а боевой петух. Из бога-созидателя, бога Гостеприимства, Радогощ стал богом-воином… У лютичей он, напротив, изображён нагим, как ваяют богов по греко-римским устоям. У него великое чрево и толстый зад, чисто тебе саксонский бюргер, любитель хмельного пива! – на сии слова волхвы и князь сдержанно засмеялись. – В знак устрашения опять же недобрых соседей, – продолжал Хорыга, – лютичи снабдили своего Радогоста львиной головой. А призови мы их князя, и придётся кланяться сим чревоугодным изваяниям, коим варяги порой приносят человеческие жертвы! – и Хорыга с возмущением стукнул об пол своим берёзовым посохом.
