- А сегодня сделала. Я устала от нашей вражды и прошу о перемирии.
- И что ты готова подарить мне в знак капитуляции? – спрашивает оборотень, хитро прищурившись.
- Я не говорила о капитуляции – возражаю, чувствуя себя загнанной в ловушку.
- Между нами возможно перемирие только в случае твоей капитуляции и никак иначе – выдвигает жесткие условия муж, все еще не отрывая от меня своих янтарных глаз, в глубине которых шевелятся какие-то жутковатые тени. – Потому повторяю вопрос. Что ты готова мне подарить в знак капитуляции?
- А что ты хочешь? – спрашиваю неуверенно.
- Чтобы ты выполнила три моих желания – тут же выдает этот наглый вымогатель.
- Одно – торгуюсь с ним.
- Два. И это мое последнее слово – говорит царь, хищно сверкая глазами.
- Хорошо. Два. Но это должны быть приличные желания. Иначе я имею право отказаться – тут же добавляю свои условия.
- Договорились – довольно соглашается оборотень и сразу же меняет тему разговора. – Что ты там говорила о пирожках?
Недоуменно хмурюсь, а потом вспоминаю. Да! Пирожки! Вообще из головы вылетели из-за этого договора о желаниях.
- Я предлагала тебе попробовать – с этими словами протягиваю тарелочку с золотистыми пирожками царю.
Он вдыхает их аромат, а потом говорит:
- Попробуй один.
Он что, думает, я его отравить хочу? Досадливо дернув плечом, беру верхний пирожок и щедро от него откусываю. Медленно жую под пристальным взглядом мужа и глотаю, возможно слишком громко, но ничего с этим поделать не могу: во рту сухо, как в пустыне.
- Видишь, все порядке – говорю оборотню и снова протягиваю ему тарелку.
Он ухмыляется и берет своей ладонью мою руку, в которой еще зажата вторая половинка пирожка. Медленно подносит лакомство к своему рту и кусает, касаясь горячими губами моих мгновенно похолодевших пальцев. Быстро съев, он тянется за последним кусочком. Чтобы тот не упал, оборотень пошире открывает рот и закидывает остатки пирожка внутрь, а затем медленно и со вкусом облизывает кончики моих пальцев, запачканных в сиропе.
Мое сердце реагирует на подобные фокусы бешеной аритмией, кровь горячей волной приливает к щекам, а затем спускается к груди, оттуда на живот и ниже, к месту соединения бедер. Мои глаза встречаются с огромными зрачками мужа. И невольная дрожь прошивает меня от кончиков пальцев к губам. Захотелось здесь, и сейчас познать свой первый поцелуй. И наплевать, что все вокруг наверняка на нас смотрят.
Из этого наваждения меня выводит хрипловатый голос царя:
- Очень вкусно. Мне понравилось.
Затем он резко поднимается, выхватывает из корзины еще несколько пирожков и, прежде чем выйти, закинув их в рот, успевает сказать:
- Не думай, что я забыл о своем обещании прийти к тебе сегодня ночью. Решай. Брать мне зелье, или нет?
Он и несколько его воинов уходят. Я машинально, даже не ощущая вкуса пирожков, доедаю свой завтрак. Ладно, с ночным визитом мужа разберемся позже, а сейчас надо как-то узнать, нет ли тут почты, или еще чего. Надо написать письмо отцу и узнать, почему нет караванов с обещанными продуктами.
- Одал, мне нужно написать отцу – говорю фрейлине, когда мы выходим из трапезной.
Я понятия не имею, как мне это сделать, а еще не уверена, что мой почерк будет такой же, как у прежней Исы. И тут могут возникнуть лишние вопросы у близких людей царицы, которые ее хорошо знают. А мне бы хотелось избежать подобного. И вот пока я следую за Одал, показывающей дорогу, в моей голове роятся миллионы вопросов и всяких версий, каким образом мне не выдать себя, не вызвать подозрения.
