Рыжик-мореплаватель / Ginger, the sailor - страница 12

Сказано – сделано. Матросы притащили шланг, разделись до трусов и здесь же, на палубе, стали поливать друг друга тёплой забортной водой. Чанга крутилась между людьми, лезла под струю и от радости лаяла. В тёплой чёрной шубе ей было сегодня особенно жарко.

– Вот рыжий… Молодец! Показал пример, как смыть усталость.

– Устроил нам праздник!

…А в родном городе Рыжика холодный осенний ветер срывал с деревьев жёлтую листву, моросил мелкий грибной дождь, и в доме на Приморском бульваре, на чердаке, грустно слушала шорох дождя семья серых воробьёв.

– Где-то наш Рыжик? – вздыхала мама – воробьиха. – Жив ли он?

– Жив! Жив! – чирикал отец. – Ты же знаешь, какой он отважный!

Но на душе и у него словно кошки скребли.

А тем временем сухогруз, на котором плыл отважный Рыжик, прошёл знаменитый Суэцкий канал, отделяющий Африку от Азии, миновал очень синее Красное море, пролив, залив – и вошёл в Индийский океан.

Воробьишке казалось, что вернулось жаркое лето, хотя в его родном городе в это время уже шёл первый снег.

– Пекло какое-то, – жаловались молодые моряки. – Вот тебе и зима!

– В этих широтах отродясь зимы не бывает, – сказал Серьга. – Разве что сезон дождей. Но шторма здесь… о-го-го какие!

Он словно накаркал. Среди белого дня небо заволокли чёрные тучи, подул крепкий ветер, свинцовые волны с громким гулом стали биться о борт сухогруза…

Моряки бегали по палубе, натягивали толстые канаты, что-то крепили, торопились, и Рыжик с трудом узнавал в этих хмурых озабоченных людях своих улыбчивых друзей. Даже Чанга, которая очень любила крутиться среди матросов, сегодня забилась в свой уголок, чтобы не мешать.

С каждой минутой порывы ветра становились всё сильнее, волны за бортом всё выше, рокот океана всё громче. Вдобавок ко всему из чёрных туч начали вылетать огненные стрелы, вслед за ними грохотал оглушительный гром, и мощный тропический ливень обрушился на сухогруз. Ветер подхватывал струи дождя и с силой швырял их в корабль.

Бедный Рыжик вовремя спрятался под навес, но порывы мокрого ветра доставали его и там.

– Что творится, что творится! – бормотал пернатый путешественник про себя, потому что чирикать в полный голос было бесполезно: в этом аду его всё равно никто бы не услышал.

– Бедный Рыжик! Бедный Рыжик! И зачем ты связался с этой дикой морской бандой? Сидел бы сейчас дома на родном чердаке в тепле и сухости.

Тут наш герой вспомнил рассказы матери о злой зиме и поправил себя:

– По крайней мере, наш дом никогда не раскачивается из стороны в сторону, как эта пьяная посудина.

А сухогруз зарывался носом в морскую волну, и казалось, что он никогда уже из неё не вынырнет, но он выныривал, и тогда метровая толща воды с рёвом и пеной, как стая диких собак, проносилась по кораблю с носа до кормы. Горе тому, кто в это время рискнул бы оказаться на палубе. Но матросы, сделав свои дела, вверив свои судьбы Богу и капитану, уже сидели в каютах, в ногах у Серьги лежала верная Чанга, и только маленький рыжий воробей оставался один на один со стихией. Его промочило насквозь, мокрый воздух забивал его клювик, силы покидали бедняжку.

Когда птица сидит, её лапки мёртвой хваткой сжимают ветку дерева или тросик, как у Рыжика, но стоит ветру приподнять или опрокинуть живой комочек перьев, и хватка ослабнет, птица слетит со своего нашеста, как жёлтый осенний листок.

Рыжик всем тельцем вжимался в свою опору, но сил становилось всё меньше и меньше, он клонился вперёд и понимал, что это конец. Сейчас он опрокинется вниз головой, лапки разожмутся, и очередная волна унесёт его в ревущий океан… Так бы и случилось, но чьи-то тёплые руки подхватили воробьишку в последний момент – и Рыжик провалился в сон.