– Понадобится десять лет, чтобы компенсировать тот вред, который мы наносим планете за день, – сказала она. – А многое и вовсе не удастся исправить никогда.
– Может, я останусь на ночь? – прошептал ей на ухо Майка.
– У меня завтра школа, ты же знаешь, – ответила она и погладила его по руке.
– Только в этот раз, – сказал он. – А утром, честное слово, проснусь рано и сразу же выметусь отсюда.
Но она сказала:
– Майка?
Она произнесла это вопросительным тоном, словно он чего-то недопонял и она на это указывает, – но сообразить, что он недопонимает, Майка не смог. Она почти всегда позволяла ему остаться. Но сейчас отодвинулась и сказала:
– И к тому же ты ведь еще должен сегодня выкатить мусорные контейнеры, если я не ошибаюсь.
– Вот спозаранку и выкачу, – ответил он.
– А я еще не все оценки проставила, – сказала она.
Майка умел отступить вовремя. Вздохнув, он ответил:
– Ладно, ладно! – И, как только началась очередная реклама, поднялся уходить.
– Остатки с собой не возьмешь? – спросила Кэсс, провожая его к двери.
– Съешь сама, – сказал он.
– Хорошо, спасибо.
– Послушай! – обернулся он к ней. – Давай я завтра приготовлю мое всемирно известное чили. А ты приедешь к ужину и привезешь кукурузный хлеб.
– Ну не знаю…
– Чили на кукурузном хлебе! Ням-ням, – соблазнял он.
– Хорошо, – сказала она, – наверное, получится. Если только пораньше.
Она открыла дверь и наконец-то поцеловала его по-настоящему, а затем отступила, давая ему пройти.
* * *
На обратном пути дорога была практически пуста, но тем не менее Майка соблюдал ограничения скорости. Он не признавал теорию, будто законы допускают небольшие отступления. Если 35 миль в час можно трактовать как 38, то пусть сразу так и скажут: 38 миль в час.
«Вполне разумно», – одобрительно прокомментировал бог транспорта.
Майка ехал на запад по Норзерн-парквей. Свернул влево на Йорк-роуд – разумеется, сначала включив поворотник, хотя и ехал по полосе, предназначенной исключительно для собирающихся свернуть влево. Какое-то беспокойство слегка покалывало его мозг. Ему показалось, что Кэсс была не так нежна, как обычно. И с каких это пор ее волнует, нужно ли ему сегодня выкатывать мусорные контейнеры? Но она не из тех, кто склонен к таинственным обидам, как некоторые женщины, а потому Майка отмахнулся от таких мыслей и начал насвистывать «Лунный свет в Вермонте» – последнюю песенку, прозвучавшую по ее радио.
Дальше по Йорк-роуд уже знакомые магазинчики и кафе. Почти все они к этому часу были закрыты, погасшие неоновые вывески едва различимы в сумерках. Снова налево, на Роско-стрит, потом направо прямо у магазина подержанной одежды – и на парковку.
Он вылез из машины, прихватив с пассажирского сиденья рабочую сумку, снял с крыши знак «Технарь-отшельник» и поставил и то и другое на верхнюю ступеньку крыльца. Потом принялся выкатывать в переулок мусорные контейнеры. В 2В – контейнере мистера Лейна – из-под крышки торчала длинная картонная туба от почтовой посылки. Макулатура – в день вывоза неперерабатываемых отходов!
– О-ля-ля, месье! – укоризненно произнес Майка. – Вы засранэс. – Так, по его мнению, французы выговаривали слово «засранец». И, покачав головой, поставил этот контейнер рядом с правильным, из 2АВ.
Некоторые люди просто не в состоянии усвоить правила.
