После учебы я шла домой, чтобы убраться и приготовить еду, бабуля уже одна не справлялась с делами. Потом приводила Альку из садика, а вечером отправлялась на подработку: мыла полы в аптеках, чтобы хоть как-то помочь нам с деньгами. Приходила поздно и часто засыпала над уроками прямо за столом, поэтому училась посредственно.
Но меня всё устраивало. Я любила жизнь в принципе и, несмотря на все события, произошедшие со мной в детстве, старалась находить позитив во всём. Весной радовалась солнышку и первым распустившимся листочкам. Летом обожала наблюдать за бабочками. Они завораживали своей красотой. Часами могла смотреть, как они порхают с одного цветочка на другой. Зимой мне нравилось сидеть на окне с кружкой горячего какао в одной руке и с книжкой в другой, представлять себя главной героиней очередной истории и переноситься в волшебный мир. Туда, где всегда добро побеждает зло, где правят миром любовь и верность, где нет места предательству и боли.
Я читала только такие истории и однозначно была романтической натурой, слишком наивной и доверчивой для своего подросткового возраста, неприспособленной к жизни, как сейчас говорят. Естественно, сказывался дефицит общения со сверстниками. Но я этого не понимала и никакого дискомфорта не испытывала, обожала свою сестрёнку и бабушку, и их общества мне было достаточно.
Я росла добрым, чутким ребёнком и в будущем хотела стать ветеринаром. Тащила всех больных животных в дом, лечила, откармливала и отпускала на волю или пристраивала в добрые руки, но не сложилось…
В один миг сказочный мир разрушился, как карточный домик
Бах… и всё, во что верила, превратилось в пыль, и не стало больше маленькой наивной девочки Жени…
Тот день я не забуду никогда…
– Женя, Женя, ты опять в облаках витаешь? – голос учителя доносился как будто со стороны. – И о чём я тебя сейчас спросила?
Я глупо заморгала: вот опять замечталась на уроке.
– Простите, я прослушала. Не могли бы вы повторить вопрос, пожалуйста, Вера Георгиевна?
– И о чём же ты, Евгения, замечталась? Наверное, представляла себя на красивой яхте в открытом море в окружении прекрасных принцев?
Класс засмеялся.
Да, даже учителя позволяли себе надо мной шутить, но в силу своей застенчивости я не могла дать отпор. Густо покраснев, опустила голову.
– Ага, Вера Георгиевна, точно! Женька в окружении крутых перцев танцует на яхте в своих мечтах, в жизни-то ей только с бомжами тусоваться, – продолжил Витька Сеньцов, один из любителей поиздеваться над сирыми и убогими, которые не могли ответить, других не трогал: боялся.
– Так, всё! Класс, хватит, прекратите! А ты, Евгения, в следующий раз будь добра слушать, что говорит учитель, а не витать в облаках!
– Хорошо, Вера Георгиевна.
В тот день я как обычно бежала из школы домой, чтобы всё успеть вовремя, как вдруг передо мной возник самый красивый мальчик в классе.
– Женя, Жень, подожди. Кричу тебе, кричу, – сказал Савельев, немного запыхавшись, видимо, догонял уже долго.
– Мне?
– Тебе, конечно. Ты куда так торопишься?
– Домой, естественно.
– А что делаешь сегодня вечером?
– Я?
– Да-да, ты, Женя! Ты, что ещё и глухая?
– Ага, – заржал Вован, друг Сашки. – Слепая, ещё и глухая!
Санёк отвесил ему подзатыльник, и тот сразу заткнулся.
– Я как всегда у-уроки учить буду.
От нервов начала заикаться, после смерти отца со мной такое случалось.
– Санёк, смотри, она ещё и заика, – заржал опять Вова и тут же получил очередной подзатыльник.
