– Нет, я уже… Под завязку. Кристя когда вернется?
– Не знаю, – она крутанулась на вертящемся офисном кресле, покачала головой, посмотрев на меня. – Аля, я, кажется, старею. Ни моего опыта, ни воспитательных способностей на эту девочку не хватает. Она делает все, что хочет, и я никак не могу на это повлиять.
– Вовсе не стареешь, а жалеешь, – уточнила я. – Ты всегда всех жалеешь, кроме себя.
Это было правдой. Весь наш детский дом со своими бедами бежал к Железной Нике. Кажется, для нее никогда не существовало личных проблем. Ника растворялась без остатка в наших синяках, ссорах, разбитых коленках, ночных кошмарах.
Мягким дуновением сквозняка принесло легкий шлейф ее невероятных духов. Это всегда погружало меня в детство. Стоило возникнуть неуловимому аромату, время переставало существовать. Он пушистой ниткой сшивал зазоры между прошлым и настоящим.
– А помнишь… – Ника вдруг засмеялась, словно прочитала мои мысли. – Как ты прогуливала школу? Твоя классная, Елена Сергеевна, звонит мне: «Алена опять игнорирует занятия». Я в комнаты: тебя в спальне нет, в общей тоже нет. Перезваниваю: «Скажи честно, ты где?». Уверяешь, что в классе, сидишь на уроке. Тогда Елена Сергеевна заходит еще раз в кабинет: вдруг ты и правда в школе и просто вышла из аудитории. Я опять тебе звоню, а ты с таким раздражением отвечаешь: «Да в школе, в школе я! Просто никто меня не видит». И так искренне…
– Не помню, – улыбнулась я. – Неужели такое было? Наверное, по улицам шлялась.
– А, может, и в самом деле превращалась в человека-невидимку?
– Ты серьезно?
– Честно говоря, к вранью ты никогда не была склонна, – уже без улыбки подтвердила Ника.
– А к чему тогда? – мне стало интересно, так как Ника редко пускалась в воспоминания.
Впрочем, я и сама не очень любила погружаться в детдомовские времена. Хотя самое лучшее оттуда – Ника и Никита – остались со мной на всю жизнь, я, в принципе, была не из тех, кто с отчаянием цепляется за прошлое.
Феликс как-то в сердцах сказал: «Ты слишком легко расстаешься». Я тогда переспросила: «Ты имеешь в виду – с людьми?». Так как этот разговор произошел вскоре после развода, из уст бывшего мужа фраза прозвучала как комплимент. Но он покачал головой: «Со всем. С прошлым».
– Ты была хорошей девочкой, – пробормотала Ника.
– Ладно, давай перейдем к девочкам не очень хорошим. Ника, а ты хорошо с Марысей… ладила? Как вы вообще жили?
Она вздохнула.
– Тебе обязательно сердце рвать?
– Брось, – махнула я рукой. – Не выдумывай. Это было давно и неправда. Да и тогда-то… Ника, ты же знаешь, из меня жена так себе получилась. Нам с Феликсом лучше бы вообще оставаться друзьями. Какого черта я тогда вообще на эту авантюру со свадьбой согласилась?
– Вы были совсем юными, – напомнила Ника. – И влюблены.
– Просто торчали друг у друга перед глазами круглые сутки. Когда ты меня взяла на все лето на эту вашу чертову дачу.
– Твою, – сказала Ника.
– Чего? – я не поняла.
– Дача теперь твоя. Я оформила дарственную месяц назад.
– Зачем? – открыла я рот.
– Я там уже целую вечность не появлялась, добираться тяжело. Кристя пока еще вырастет. Ты же ее не обидишь, когда меня не станет?
Я рассердилась:
– Ника, перестань. Перепиши все на Кристю. Мне это не нужно. И Марыся… Может, еще объявится.
– Ты от Феликса ничего, кроме малюсенькой квартирки не взяла, я же знаю.
– А ты почему после смерти Михаила Ефимовича в свою старую квартирку вернулась?
