С бала на корабль. Итакин дуб. Повести и рассказы - страница 25

Минёр подошёл к трубе и открыл её нижнюю часть, как дверцу высотой около двух метров. Рядом с трубой пристроен небольшой пульт управления с кнопками и сигнальными лампочками.

«Изделие устанавливается в подъёмник в это опорное гнездо, дверца закрывается, – продолжал минёр, закрывая дверцу, которая защёлкнулась, как дверь автомобиля».

Здесь Яцев, назвав бомбу «изделием», перещеголял самого себя, ибо так величать оную могли позволить себе только специалисты с предприятий-поставщиков, посещающие иногда корабль.

«Амба! Дальше работает техника. Изделие поднимается вверх и вставляется в ствол установки, которая автоматически проворачивается и подводит к элеватору следующий пустой ствол. И так до полной зарядки установки и перехода её в режим стрельбы. Повторяю! Всё происходит автоматически, но только после того, как изделие окажется в загрузочном гнезде элеватора. Наша задача состоит в том, чтобы открепить бомбы, доставить их к подъёмнику с помощью данной ручной рельсовой тали, – как по бумажке чеканил вымуштрованный минёр, – установить в подъёмно-зарядное устройство и отправить наверх. При этом мы должны уложиться в норматив зарядки установки по времени».

Здесь Яцев остановился, словно раздумывая: «Продолжать дальше или этому „карасю“ будет достаточно на первый раз». Но, взглянув в глаза Садовского, как бы спохватился и, состроив безразличное выражение лица, добавил: «Самопроизвольный подрыв изделия исключён тройной защитой срабатывания взрывателя».

Остальные участники будущего действа не проявили никакого интереса к блестящему спичу минёра. Вишнёвый с любопытством пялился Юрке в лицо, как бы изучая его реакцию на услышанное. Моторист Пастика же, выступив в роли «наблюдателя за наблюдающим», напротив, почему-то любовался лицом боцманёнка с целью, видимо, набраться положительных эмоций от человека, который постоянно улыбается. Трюмный Галузов, примостившись в позе бедного родственника на пересечении стрингера со шпангоутом, присутствовал при сём телесно. Пребывала ли душа в теле, неизвестно, ибо глаза его были задёрнуты квёлыми синюшными веками, а цвет лица скорее говорил об обратном.

«Всё понятно, Садовский? Показываю, как это делается, – прервал теоретические изыски минёр и решительно направился к стальной фаланге глубинных бомб». За ним потянулся невозмутимый Вишнёвый. Они быстро отвинтили верхний упор, извлекли бомбу из палубного гнезда. Затем, обхватив с двух сторон, поднесли её к подъёмнику и единым махом вогнали внутрь.

«Лихо, – подумал Юрка, – но зачем тогда здесь таль на монорельсе?»

Умудрённый минёр, словно прочитав немой вопрос Садовского, парировал незамедлительно:

«С талью бильше намаешься и не сробышь норматив, пробовали скильки раз».

Старший матрос Пастика, пристроившись теперь за трапом, подальше от бомбы в подъёмнике, в подтверждение слов минёра утвердительно покачал головой. Честно сказать, он и сам побаивался этих, не внушающих доверия, «изделий» и, будучи по-крестьянски практичным, считал, что когда речь идёт о жизни, технике доверять нельзя – «Чем только бес не шутит, пока…?»

11

Итак, их пятеро в бомбовом погребе противолодочного корабля, идущего на полном ходу в открытом море. Волна разгулялась до пятибалльной силы. Гул ходовых двигателей почти не слышен, зато борта корабля гремят, как турецкий барабан, испытывая на себе глухие удары балтийской волны. Громовое барабанное соло сопровождается хаотичным змеиным шипением волны, рассекаемой острым форштевнем корабля. Их то опускает вниз, то поднимает вверх, бортовая качка добавляет к тому ещё добрую порцию «морской романтики». А по соседству, с той же хаотичной траекторией мечется уйма металла, начинённого взрывчаткой. И как бы ни было это соседство невыносимым, деться от него некуда. Это, как тебя закрыли в клетке со спящим тигром и говорят, мол, не дрейфь, он не проснётся, ему снотворного тройную дозу всадили, можешь его даже за усы подёргать. А у тебя в голове пульсирует: «А вдруг!..»