– Я до последнего момента не собирался жениться. Пока не встретил ту единственную… – он хотел выговориться, но замялся.
– Что же произошло? – тихим голосом подбодрила его Сара.
– Она передумала выходить за меня. Ушла, ничего не объясняя. Спустя какое – то время она решила вернуться, но я был непреклонен.
– Эрнан, послушайте меня. Любая сильная женщина, будь она хоть трижды Маргарет Тэтчер, пасует перед упорством и волей. У нас первородный страх перед господством мужчины. И таких мы уважаем, хотя не признаемся себе, что побаиваемся их. Но никогда не отпустим от себя, как бы мы не злились, разве только чтобы потом, остыв, вернуть их.
– Мы всё равно никогда не узнаем правду о том, что думают о нас женщины, – ответил он.
Они залились громким веселым смехом, пока не заиграл рингтон на мобильном телефоне, оповещая Эрнана о вечерней молитве. Прозвучавший азан>4 и будильник были единственными настроенными функционирующими ориентирами для него за последнее время, а всю оставшуюся часть суток телефон находился вне зоны доступа.
– Ну, мне, наверное, пора, – сказал он и знаком подозвал официанта. Тот кивнул головой и быстро явился со счётом. Эрнан расплатился и пошёл с Сарой к выходу. У автомобиля он остановился и, уважительно взглянув на Сару, сказал:
– Отсюда я пойду один. Благодарю вас. Вы много для меня сделали.
– Это я вас благодарю. Редко встретишь мужчину, познавшего самого себя и окружающий его неидеальный мир, – улыбнулась она ему и неторопливо села за руль. – Мы ещё увидимся? – спросила Сара и, не дожидаясь ответа, протянула Эрнану визитную карточку, извлечённую из сумки.
Он спрятал карточку в нагрудный карман куртки, затем тщательно проверил пальцем – на месте ли она.
– Берегите себя, Сара. И никогда не обманывайтесь в окружающем вас неидеальном мире.
Девушка развернула машину с грунтовой дорожки и выехала по автостраде на ту сторону, куда ушёл Эрнан. Глаза постепенно освоились в темноте, но фокус зрения всё же не очень чётко различал предметы. Сара включила дальний свет и вгляделась в пустоту. Впереди показалась еле заметная фигура, меняющая форму и очертания. Затем она превратилась в точку и исчезла совсем. Сара, опершись подбородком на руль, сидела в оцепенении несколько секунд, уставившись то ли на темнеющую впереди дорогу, то ли обволакиваясь магией автомобильного света, как вдруг, встрепенувшись, рассеянно поправила волосы и торопливо покатила в противоположном направлении.
Опустились сумерки. Ноябрь протекал умиротворённо и умеренно, без печальных, драматических, запоминающихся чёрных дат в календаре, как и весь уходящий год. Зато хронология событий, происходящих в мире, не предвещала никому в целом спокойствия и беззаботности, включая тех, кто считал себя непричастными к общему, и даже тех, которые, заявляя: «Моё дело – сторона», оставались неосведомлёнными. Год особенно запомнился смертью двух знаменитых теноров, пышными похоронами двух не менее знаменитых актеров, а также побегом политика правящей партии – министра финансов и укрытием его спецслужбами другой страны.
Уже к середине ноября деревья, отбросив своё покрывало из жёлтых листьев, бесстыдно обнажились, словно нудисты в знойную жару.
Отсутствие ветра всё же не спасало от морозного воздуха, который при дыхании дикарём врывался во внутренности и до посинения исступлённо – виртуозно играл на человеческих костях.
