Невероятно, но – факт! Поверили! В тридцатые-то годы!
Прошло время. Отгремела Война. Тот летчик воевал храбро, остался жив, ничем себя не запятнал. В мирные послевоенные дни он взял отпуск и отправился отдыхать на Байкал. Добрался до Якутска. Нашел в тайге приметное ему одному место. Откапал свой клад. Долго ли, коротко ли – нашел сговорчивого зуботехника, продал ему золото. Казалось бы – все позади, живи да радуйся. Но тут посыпались жалобы на вставные зубы со стороны пациентов стоматологических клиник. Выяснилось. Золото – да не то. Требуется техническое, а не приисковое. И поехал летчик снова в Магадан, уже не добровольно.
Быль это или небыль – кто знает.
Время шло. У Ефима Даниловича увеличивался общий налет часов. Приобретался бесценный опыт полетов в экстремальных условиях.
В мире было тревожно. Полыхала война в Испании, в Китае, в Абиссинии. Мюнхенский сговор открыл дорогу гитлеровской агрессии.
Пришел 1941 год.
Рапорт Ефима Даниловича об отправке на фронт был удовлетворен. Он получил направление, но не в боевую (истребительную, бомбардировочную), а в транспортную авиацию – на знаменитый Ли-2.
Но на войне нет легких и безопасных должностей.
Летать приходилось много – и на фронт, и за линию фронта, и в тыловые районы страны – куда прикажут.
В октябре 1941 года поступил приказ – высадить группу автоматчиков на аэродроме в городе Орел. Приняли десант, взлетели, легли на курс. Добрались нормально. При посадке на аэродром визуально определили, что внизу идет жаркий бой – стрельба, трассы очередей, разрывы снарядов. Приказ надо выполнять. Сели. Десант – с самолета прямо в бой. Пора взлетать. Но из двух двигателей один работает, а другой заглох. На одном двигателе не взлететь. Стрельба уже идет на взлетной полосе и по самолету. По случаю, в кабине экипажа находился сотрудник особого отдела НКВД. Он достал откуда-то ракетницу, зарядил её, направил на бензобак и заявил, что если самолет не взлетит, то он его подожжет, чтобы не сдавать машину врагу. Экипаж, опасливо поглядывая на особиста, погнал самолет на одном моторе, сквозь стрельбу и разрывы, по взлетной полосе. В самом конце взлетной полосы внезапно заработал второй мотор. Самолет взлетел. Легли на обратный курс. Домой добрались нормально.
В октябре – ноябре 1941 года приходилось доставлять продукты в осажденный Ленинград. Часто возили сыр, копченую колбасу (компактно и калорийно). Обратно вывозили истощенных детей. В середине ноября месяца, с пятьюдесятью шестью ленинградскими ребятишками на борту, был сбит немецким истребителем над Ладожским озером. Подал сигнал «SOS». Сумел посадить почти неуправляемую машину на воду.
К самолету, ощетинившись зенитным огнем, полным ходом спешил какой-то буксир. Вместе с его командиром, экипаж вытащил на борт этого судна всех детей – до единого. Самолет тонул. Последнего ребенка (неподвижный детский скелетик, обтянутый пергаментом, в полном сознании, немигая, глядящий огромными взрослыми глазами) вытаскивали уже по горло в ледяной воде.
Потом – воспаление легких. Город Ярославль, госпиталь в здании старейшего в России драматического театра. После излечения – снова в строй.
В январе – феврале 1942 года приходилось доставлять фураж для боевых коней и боеприпасы для бойцов гвардейского кавкопуса генерала Белова Павла Алексеевича, который попал в окружение под Вязьмой. Летали по ночам. Садились на костры заснеженных лесных аэродромов. Обратно увозили раненых, обмороженных, больных.
