Мусор в городах внезапно исчез, лишь мы оказались в первом курортном местечке – Вико-Экуенсе, и дальше по всему Соррентийскому и Амальфийскому берегам – этим туристическим меккам, его почти не было. Но стоило нам покинуть полуостров и высадиться с кораблика в порту Салерно, как нашим взглядам предстал газон парадной набережной города, загаженный всё теми же осколками бутылок, пластиком, пакетами и так далее. На ней возвышались четырёхзвёздочные отели, перед которыми всё было тщательно прибрано, но как только появлялся кусок муниципальной земли, мусорная Кампания там представала во всей красе.
Питерские знакомые, почти постоянно живущие в другом регионе Италии, говорят, что пользуются в обязательном порядке только чипованными мусорными мешками – не дай Бог в контейнер для бумаги на переработку ты кинешь пищевые отходы, наверное, сразу замучают штрафами. Не знаю, существует ли такая система в Кампании, только вдруг пакеты на улицах – это её обратная сторона – они ведь не именные, чем возиться с сортировкой, кинул в темноте куда попало и был таков?
Ну наконец-то мы доехали и дошли до полуострова, из последнего города на пути к нему убегали, можно сказать, бросив оружие (не устаю брюзжать «ох уж эта Италия, как там люди мучаются!»): даже широкий травянистый берег-пляж перед фасадной частью набережной был забросан кусочками битого стекла и другой мелкой грязи человеческого происхождения. А на этом газончике, между прочим, дети в шортах с голыми коленками пинали мяч. Смелый народ итальянцы, не устаю восхищаться. За первой линией домов улицы вообще производили удручающее впечатление: обшарпанные до невозможности стены узких проходов с чёрной плесенью, балконы, норовящие упасть тебе на голову. Неужели в эту страну валом валят мигранты? Или они стараются устроиться на курортном Соррентийско-Амальфитанском побережье?
Однако как раз там мы крайне редко замечали мигрантоподобных существ. Нет, представители африканской расы или затянутые в платки женщины встречались, но они, фотографировали всё вокруг и походили, скорее, на коренных, во втором или третьем поколении, жителей Великобритании или Бельгии. Только среди немецкоговорящих туристов подобный контингент отсутствовал почему-то, там что отбор туристов идёт по расовому признаку? Хайль Меркель?
Но я опять ушёл в сторону. Вико-Экуенсе, Сорренто, Позитано, Амальфи – милые, чудесные городки. Когда-то врезанные в горные ущелья деревушки, они постепенно расползлись по отрогам близлежащих гор. Белые и жёлтенькие, бежевые и розоватые домики вкупе с двух- трёх- четырёхэтажными гостиницами тесно лепились на отведённой им природой и нечеловеческими усилиями людей участочках. Разноцветье творений рук человеческих, синее до лазоревого море, ярко-голубое небо и ослепляющее солнце – вот она наша Италия, та, о которой мечтаешь скучными, однообразно-серыми питерскими зимними днями и вечерами. Посреди каждого городка, на главной площади да ещё в паре мест церкви с очень своеобразными, собранных из разных кусочков, как рукоятки наборных ножиков, округлыми куполами. От главной базилики идут в несколько сторон городские перспективы и маленькие проулки, они постепенно наползают на апеннинские вершины.
Здесь можно часами слоняться по нешироким улочкам, задрав голову вверх, рассматривать опрятные домики и окружающие горы, порой постройки оккупируют всю гору. В Позитано такая не менее, чем стапятидесятиметровая вершина прямо на берегу превратилась в настоящий улей из человеческого жилья. Домишки наползают там друг на друга, совершенно не мешая при этом новому восприятию выброшенной когда-то из нутра Земли и окаменевшей глыбы. Напротив, они её совершенно преобразили, создав полной впечатление рукотворности природного создания. Завороженные словом «Амальфи» ещё при прочтении одной из повестей Дины Рубиной, мы променяли восхождение на эту царь-гору на скоростной теплоход. Почти бегом бежали на кораблик, скорее, скорее, а то уйдёт, а до следующего целых два часа! Амальфи, Амальфи, даже само слово звучит как-то волшебно.
