– Инги Леонидовны? – с легким удивлением спросила я.
– Ну да, именно ее. Как видите, я счастливый человек, раз такая женщина удостоила меня своей любовью. – Максим Олегович обаятельно улыбнулся и кивнул в сторону сцены, где предположительно должна была находиться его жена.
– Да… – запнулась я, пытаясь подобрать подходящие слова, дабы должным образом отреагировать на столь редкое в наше время отношение двух уже, в общем-то, немолодых супругов. – Ох, Максим Олегович, я прошу прощения за то, что вынуждена вас оставить, но мне срочно нужно на сцену. Извините!
Последнее слово я произнесла уже на бегу. Сама виновата, в результате своего же ротозейства приходится удаляться в спешке. Ну да ничего, все в порядке, я как раз успеваю.
Меранцева уже сидела за столиком, который специально установили для съемки нашей передачи. Яркие прожектора над сценой сейчас чуть пригасили, создав привычную обстановку для съемок «Женского счастья». Представительницы прекрасного пола в зрительном зале только что имели возможность наглядно убедиться в том, что же такое счастье в одном из его проявлений. Я знала, что на устах многих сейчас вертится один вопрос, и он будет первым из тех, что будут заданы.
– Скажите, ваше счастье заключается в работе? И если да, то объясните, пожалуйста, почему: ведь напряженный труд не слишком соответствует традиционному представлению о женском счастье.
Я не ошиблась. Вопросы сегодня посыплются жесткие и каверзные, положение зрителей позволяет им спрашивать все, что они пожелают. Например, только что подала голос молоденькая девчушка, которой от силы восемнадцать, но она уже явно успела понять, что ей многое позволено.
Однако Меранцева держалась на высоте. На вопрос о счастье она ответила, что главным для женщины всегда остается семья, чем сразила наповал добрую часть сегодняшней публики. Я поискала глазами ее супруга и заметила, как он пробирается по второму ряду к единственно свободному в зале месту. Прозвучавшие только что слова вызвали в нем ответную реакцию: не сходившая с его губ улыбка стала заметно шире, а губы, казалось, послали Инге поцелуй.
Что касается работы, отвечала Меранцева, то она должна быть солидным дополнением к основе счастья, и лично она сумела найти такое дело, которое отвечало бы этим требованиям. После ответа на вопрос Меранцевой зааплодировали.
Передача прошла в теплой обстановке, несмотря на некоторые пикантные моменты, которые все-таки возникали время от времени. Но без них было бы неинтересно. В целом, можно было считать, что проект удался, и этот факт значил для меня очень много.
Уже когда передача подходила к концу, а я подводила некоторый итог, выразив основной смысл сказанного Меранцевой, по залу пронеслось вдруг какое-то тревожное волнение. Я не поняла его причины в тот момент, но чувство, одолевавшее меня сегодня с самого утра, вдруг возникло снова и сжало меня в своих тисках. Это было почти физическое ощущение, и такой силы, что я чуть не потеряла равновесие, когда поднималась из-за стола. Идя по сцене на совершенно деревянных ногах, я была почти уверена в том, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
* * *
– Что случилось? – спросила я, глядя в окаменевшее лицо Павлика и уже ни на секунду не сомневаясь в том, что что-то действительно произошло.
– Случилось… – эхом повторил оператор, отводя невидящий взор в сторону.
