– Я всего лишь хочу выяснить ваши условия, чтобы завтра предъявить их вашему тезке. – Фризе устал от препирательств и даже не стал отвечать на выпад о перекупке. – Кстати, я не исключаю, что этот человек не откроется до конца. Во время телефонного разговора дальше намеков он не пошел.
– Его дело, – мрачно констатировал Седиков. – Значит, не очень-то хочет заполучить денежки. Может быть, мне подъехать на Воробьевы горы, взглянуть на тезку?
– Потерпите. Я думаю, что вы очень скоро с ним встретитесь.
– Два Августа и вы?
– Я-то зачем? Два Августа и Апельсиновая.
– Апельсиновая? А-а-а… Курьерша?
– Да. Вы же выразили желание с ней встретиться? У девушки золотистые волосы. И одета она была в костюмчик апельсинового цвета.
– Между прочим, первый конверт принес мальчик, – напомнил Седиков. – Вы не забыли? – Он секунду подумал и добавил: – Пли девочка. Голосок был детский.
– Хотите, чтобы я представил вам и его? Или ее?
– Я не настаиваю.
– А третий пакет принесла ваша дочь.
– Ну да, ну да. Мальчика могли попросить, так же как и Маргариту. Господь с ним. Но без девицы и отправителя не обойтись.
– Не зарекайтесь. А вдруг при личной встрече получатель баксов предъявит милые вам авизо или еще какие-нибудь доказательные бумаженции? Только не подеритесь при встрече.
– Вы все так выворачиваете, Владимир Петрович, как будто подозреваете меня в жадности, – с обидой, очень тихо пробормотал Седиков. – Пропади они пропадом, эти баксы. Главное – чтобы на душе камень не лежал.
– Вот за это я еще выпью вашего замечательного чая. – Фризе наполнил чашку, демонстративно поднял ее, как бокал с шампанским, и выпил залпом.
– Чай «Герцог Бекингем», – с гордостью сказал Август Николаевич. – Может, еще заварить?
– Спасибо, нет.
Владелец фирмы «Тише едешь – больше увидишь» на встречу не явился.
Фризе, невыспавшийся, разбитый, ходил вдоль столов, заставленных матрешками, палехскими шкатулками и хохломой, заваленных буденовками, фуражками всех родов войск и меховыми шапками. Потенциальные покупатели еще пили в своих гостиницах кофе и ели пережаренную яичницу. Можно было расслабиться, и торговцы русским «специалитетом» играли в нарды и пробавлялись пивком. Две молоденькие девушки – лет по шестнадцать-семнадцать – в ожидании любителей верховой езды охорашивали жеребца и мохнатого пони: расчесывали их гривы, заплетали косички.
Было безветренно, и над Москвой висел плотный смог, в котором терялись макушки высоток и купола храмов.
Прошло уже полчаса с назначенного срока встречи, а Августин не появился. Владимир не упустил из виду ни одного прибывающего на смотровую площадку мужчины. Ни пешего, ни приехавшего в автомобиле. Да и машин в этот час было негусто. С десяток, не больше. И, судя по затрапезному виду, они принадлежали продавцам.
Но одного знакомого Фризе все-таки обнаружил в новеньком зеленом «фольксвагене», припарковавшемся на стоянке с противоположной стороны улицы Косыгина. Клиент наплевал на запрет и прибыл лично проконтролировать встречу. «Дурак дураком! – мысленно обругал Седикова Фризе. – Явился не запылился! Да еще на зеленой тачке! Лучше уж прикатил бы на своей старой синей „шестерке“». Сыщик всегда испытывал неприязнь к зеленым и черным автомобилям.
Долгое ожидание, недосып и припершийся за каким-то хреном клиент вывели его из себя. Владимир чуть было не погрозил Августу Николаевичу кулаком. Но вовремя спохватился. Августин мог в любую минуту нагрянуть и спросить, кому это Фризе адресовал такое красноречивое послание.
