- Да. Я давно работаю в этом доме. Когда я устроилась сюда, Мишенька ходил в седьмой класс. Он стал мне как родной сын. Хороший такой мальчик всегда был, прилежный. Кто же знал, что его ждёт настолько жестокая судьба? Ева появилась в жизни Михаила, как яркая вспышка. Она озарила его суровые серые будни и довольно быстро стала частью нашей семьи. К тому времени Мишенька остался без родителей. Они погибли… - Евгения Александровна покачивает головой, а у неё на глаза наворачиваются слёзы. – Ева была неплохой. Избалованная, капризная, но очень чувственная женщина. Я видела, как она любила своего супруга, а он любил её. Если именно это можно назвать любовью.
- Вы что-нибудь знаете о семье Евы? У неё были родители, или она выросла в детском доме?
- Была. У Евы была мама, но она умерла буквально через месяц после свадьбы дочери. Она страдала от какого-то тяжёлого недуга. Не скажу, что Ева сильно страдала, ведь она так сильно хотела уберечь ребёнка, которого вынашивала.
Мог этот недуг стать причиной, из-за которой заболела Маша?
И настоящей ли была мать Евы? Или моей сестре просто повезло оказаться удочерённой?
- А что-то известно об отце Евы?
Сама не знаю, зачем расспрашиваю домработницу. Михаилу должно быть известно о жене куда больше, он бы сказал мне, если бы знал хоть что-то.
- Нет. Ева не хотела ничего говорить о своём отце. Мужчина бросил мать Евы беременной, поэтому девушка опускала разговоры о нём.
Отчаявшаяся женщина легко могла отказаться от одного ребёнка в роддоме, понимая, что в одиночку не справится с двумя. И моей сестре повезло больше. Наверное… Она хотя бы росла с матерью. С другой стороны, я ведь даже не знаю, какие отношения связывали их.
Сердце сжимается от мысли, что у меня могла быть семья.
Вот только мы пока наверняка не убедились в том, что между мной и Евой действительно есть какая-то связь.
- С вашим появлением в доме будто бы пробудилась надежда. Возможно, это связано с тем, что замаячил шанс спасти Машеньку? У меня сердце каждый раз обливается кровью, когда она тихонько плачет от страха перед новой порцией лекарства. В такие моменты мне проще выйти на улицу. Я молюсь, чтобы с девочкой всё было хорошо, чтобы это лечение помогало. Но ведь одно лечим, а другое калечим. Тяжело смотреть на мучения маленького ребёнка. Думаю, вы меня понимаете, Екатерина.
- Да, прекрасно понимаю, - киваю я.
У меня у самой сердце болит за Машу. Ей столько всего пришлось пережить. Она не видела жизни и всё это время сидела запертая в четырёх стенах. Страшно представить себя птицей, сидящей в клетке, пусть даже она будет вся из золота.
- Я молюсь Богу, чтобы ваше ДНК подошло, чтобы пересадка стволовых клеток спасла Машеньку и дала ей шанс на полноценную жизнь.
- Я тоже очень рассчитываю, что смогу помочь девочке.
Между мной и Евгений Александровной образуется тишина. Женщина теребит подол фартука, словно боится сказать мне что-то важное.
- Екатерина, вас не обидит, если я дам вам небольшой совет?
- Конечно, - пожимаю плечами я. – Я не привыкла обижаться, поэтому можете дать свой совет.
Женщина улыбается, но как-то виновато, и отводит от меня взгляд.
- Дело в том, что… я не рекомендую вам переходить с Михаилом черту деловых отношений. Он, конечно, мужчина видный, но есть большая проблема – он в любом случае будет видеть в вас Еву, и такие отношения только навредят вам обоим.
