– Сельдь была кавказской овчаркой.
Любите ли вы морепродукты, как люблю их я?
Способны ли вы, беря в учет всю эту безграничную любовь к креветкам, осьминогам и прочим гадам, практически полчаса размазывать по тарелке наивкуснейшую пасту из тех, что удалось попробовать за всю жизнь?
Исключительно из-за того, что ее уже удалось попробовать… Где-то часа полтора назад.
– Вы совсем ничего не едите, Елизавета Николаевна, – почти заботливо проговорил Роман Георгиевич, когда я в шестой раз за последние пару минут насаживала на вилку колечко кальмара, а потом возвращала его назад в тарелку.
– Извините… – на секунду замялась, оценивая себя по шкале аморальности от одного до десяти, а потом, присудив уверенную восьмерку, продолжила: – В последние дни кусок в горло не лезет.
– Понимаю… – задумчиво протянул в ответ шеф. – Давайте попросим упаковать, может, дома захотите перекусить?
Невольно вспомнив о пакете с десертами, оставленном в гардеробе, неопределенно пожала плечами, однако мой ответ, как это и было обычно, начальнику не требовался, он уже успел все решить сам, подозвав официантку.
– Упакуйте, пожалуйста, пасту с собой, – указав на мою тарелку, распорядился Роман Георгиевич, потом на секунду задумался и добавил: – И пару кусочков клубничного чизкейка.
Официантка, вид которой при взгляде на меня становился еще более агрессивным и надменным, чем час назад, послушно кивнула боссу и поспешила удалиться. Естественно, ему она улыбалась до безобразия вежливо. Я даже позавидовать успела, вот бы мне такую улыбку на вооружение взять…
– Вы же ничего не имеете против клубники, Елизавета Дмитриевна?
Помимо того, что теперь у меня есть четыре куска наверняка вкуснейшего чизкейка, а платье для новогоднего корпоратива до невозможности облегающее? Совершенно ничего!
– Спасибо вам еще раз, Роман Георгиевич, – проговорила я, решив, что шансов сморозить глупость гораздо меньше, когда ты просто благодаришь.
– Все в порядке, – и вновь абсолютно непривычная добрая улыбка с нотами поддержки. – В юности у меня тоже был пес. Он двенадцать лет прожил, после его смерти на собаку я так и не смог вновь решиться.
– Мне жаль… – тихо проговорила я, подумывая о том, что гроб на всякий случай все же заказать стоит. И отнюдь не для воображаемой Сельди.
Дело в том, что, кажется, на моей памяти это было первое откровение от шефа за все время нашего общения. И на это откровение его спровоцировала моя ложь… Поэтому можно с полной уверенностью полагать, что, если Роман Георгиевич узнает правду, он меня не просто уволит… Он меня уничтожит!
Отгоняя тоскливые мысли, решила продолжить разговор.
– Как его звали?
– Пса? – не сразу понял босс.
Я кивнула, и мужчина улыбнулся.
– Краб.
– Краб? – вскинув бровь, уточнила я.
– Согласен, – шеф коротко хохотнул. – Имя дебильное. Брат придумал.
А вот тут вот уже я с трудом сдержала усмешку.
Кто бы сомневался!
К счастью, Роман Георгиевич не стал настаивать на том, чтобы проводить меня. Удовлетворившись ответом о том, что мне хочется прогуляться и побыть одной, мужчина коротко попрощался и запрыгнул на заднее сиденье служебного автомобиля, который в следующую секунду тронулся.
Я же тяжело вздохнула и покатилась в сторону остановки. Другим словом способ своего передвижения я охарактеризовать просто не могла. И вообще оставалось загадкой, почему я еще не лопнула.
Все выходные я провела дома, искренне полагая, что при обострившемся умении притягивать проблемы на свою задницу безопасней сидеть в квартире, смотреть сериалы и поедать клубничный чизкейк. Он, кстати, действительно оказался вкусным.
