Читать онлайн Надежда Кузьмина - С огромной любовью

Здесь зарыта истории чаша

От Батыя до наших времен.

Здесь варилась военная каша,

Спит история древних племен.

И об этом седины курганов

Поведут неторопкий рассказ,

Успокоят любых хулиганов,

Отвратят от ненужных проказ.

По округе литовцы бродили,

На Московское царство спеша

Здесь в курганах и смерть находили —

Она стонет, осокой шурша.

Там, где Кеза впадает в Мологу,

Первобытный поднялся курган.

Не засыпал к вершине дорогу

Грозных лет вековой ураган.

Здесь туристы бывают летами

И рыбачат весь год рыбаки

И, любуясь курганом, местами,

Месяцами живут у реки.

На холме, в самом центре Слободки

Храм старинный на диво возник.

Богомолец, что на ногу ходкий,

К Чудотворным Иконам приник.

О былом и Молога расскажет,

Надо только услышать ее,

Барской жизни останки покажет —

Отошло, всему время свое.

Кто хоть раз побывал на Мологе,

Тот не сможет уже позабыть

Берегов ее круто отлогих

И лужаек, где царствует сныть.

Не забудутся омуты-бучи,

В них вода, словно сажа, черна

И песчаного берега кручи,

И берёза, что речке верна.

Той березе уж больше полвека.

Почернела от бурь, непогод,

Обливалась слезой человека,

Подмывалась водой каждый год.

Но стоит, словно символ Мологи,

На любимом крутом берегу.

К ней ведут рыболовов дороги,

Ребятишки резвиться бегут.

Кто хоть раз побывал на Мологе,

Тот навеки привяжется к ней.

На знакомой изрытой дороге

Собирает Молога гостей.

Надоело Тишине дома сидеть, и надумала она прогуляться. Пошла Тишина в лес, пошла в поле, ушла далеко-далеко от дома. Где она ни пройдет, все вокруг замолкает – затихает. Птички песни петь бросают, деревья разговоры свои забывают, ветры нрав свой усмиряют. Шла долго ли, коротко ли Тишина, вдруг на ее пути повстречался говорливый Ручеек. Бежит Ручеек по камушкам, нежится средь травки зеленой, улыбается солнцу ясному и звонко переговаривается с черемухой белой, что растет-цветет на берегу неугомонного Ручейка. Подошла Тишина поближе; стоит, удивляется: не было еще такого, чтобы ее ослушались, чтобы при ее виде не умолкало все, что ни встретится на пути. Прошептала она удивленно:

– Почему шу-ми-шь-шь? О чем говори-шь-шь? Что пое-шь-шь?

А Ручеек еще радостнее, звонче журчит-бежит, переливается, с цветными камешками переговаривается, на Тишину заглядывается. Уж больно хороша Тишина в платочке алом шелковом, с задумчивыми черными очами под бровями пушистыми. Поглядишь на такую красавицу – все на свете забудешь! И забыл Ручеек работу свою мирную, камешки золотистые, берега зеленые. Перестало звучать сердце его звонкое, не услышат речь его певучую ни пташки малые, ни звери лесные, ни черемуха душистая. Помчался Ручеек вслед за гордой тишиной, да и сгинул где-то, только услышала птичка-синичка, прилетавшая к Ручейку водицы напиться, его последнее дыхание, последний шепот, похожий на слабый шелест листьев:

– Бегу-у-у, даж-же если погибну-у!

Остался после него след узорчатый, цветными камешками вытканный. Прилетает к нему птичка-синичка, побегает по камешкам, пособирает жучков-червячков и на Мологу летит, чтобы водицы напиться. Ходят по следу бывшего Ручейка детки малые, собирают камешки себе на потеху да вспоминают время прошлое, когда жил, веселил их неугомонный Ручеек, неистощимый на выдумки и загадки. Придут взрослые, удивятся: был Ручеек, да сплыл, а где искать его, в какой стороне-сторонушке потерял он головушку свою буйную, никто не знает! Вернулась из дальних странствий Тишина, совсем притихшая, потускневшая, ни с кем не разговаривает, ни на кого не глядит, все молчком да молчком. Остановилась она там, где прозрачный Ручеек бежал, вынула из своего пышного рукава платочек узорчатый, вытерла слезы горькие, да и поселилась навеки на том самом памятном месте, где впервые встретила славного молодца, где повстречала любовь свою первую… Только никто не узнал, что с их любовью приключилось: сама Тишина тайну строго хранит, а Ручейка того теперь и след забыт… Тихо-тихо теперь на том месте, где Ручеек бежал. Приходят сюда старые, малые, молодые, удалые послушать Тишину, посидеть в одиночестве, осмыслить свою жизнь. Черпают здесь люди силу, терпение для трудных дел и новых свершений…

Я стою на вершине кургана.

Тишина, вышина – и простор.

Из засохших былинок бурьяна

Еле слышно доносится хор.

Это ветер звенит на вершине,

Забирается в шапку сосны,

Прошуршит, подражая машине,

Сторожит легендарные сны.

Кто здесь спит под курганом высоким?

Чьи здесь кости под небом лежат?

Кто остался навек одиноким

И где спорная ваша межа?

На вопрос старожилы ответят,

Утверждая: «Литва тут прошла».

Молодые с насмешкой заметят:

«Может, конница Батыя шла?!»

И опять тишина на кургане,

Только слышится ворона грай,

Да ветрище гудит на органе,

А усопшим в земелюшке – рай.

В самой глубинке России,

Там, где Молога течет,

Средь серых туманов и синих

Божественный храм предстает.

Не раз над Мологой звенели

Удары тяжелых мечей,

А над просторами пели,

Гремели набаты церквей.

В огнях полыхали деревни,

Страдали хлеба и поля.

А там, где стояли пелевни,

Нищала родная земля.

И вновь по примеру Христову —

Смертию смерть поправ! —

Возводит русич основу:

Дом, пастбище, ниву – и прав!

Века утонули в Мологе —

Церковные храмы стоят.

Курганы лежат вдоль дороги,

Старинные тайны хранят.

Старушка покажет, бывало,

Где шла тут Литва на Москву.

Кургана давно уж не стало,

Но все здесь наводит тоску.

Сосна тут растет одиноко,

Касаясь корнями веков.

И тянутся ветви высоко,

Коснуться хотят облаков.

Плывут над Мологой туманы,

Бегут над водой облака.

Легенды, преданья, обманы —

Хранит все надежно река.

Уходят из жизни, уходят

Друзья и соседи мои.

Ветра над могилами бродят,

Поют о весне соловьи.

Туманы лежат в изголовье,

Закаты пылают в ногах.

По пожне бредет поголовье,

Ночует в уснувших стогах.

Ничто не нарушит покоя

Ушедших навеки людей.

Не страшны им годы застоя

И гулы больших площадей.

Кто жив, тот живет в треволненьях,

В заботах о ближних своих.

Года пролетают, мгновенья,

Их делят порой на двоих.

По жизни четою проходят,

Невзгоды и счастье деля.

А жизнь и здоровье уходят,

Виски сединой забелят.

Уходят из жизни, уходят

Все те, в ком осталась война.

Без них вот линейки проводят.

Над ними царит тишина.

Вас осталось совсем немного:

На округу лишь два да три.

Тяжела у солдат дорога —

Изболелось у них внутри.