– Баба с воза, как говорят. Теперь ты можешь вздохнуть с облегчением и заняться чем-то другим. Или, может, тебе дел не хватает? Не бери глупостей в голову, а тяжестей в руки, – Никанор похлопал коллегу по плечу, пытаясь расшевелить его. Было видно, что Николай глубоко уязвлен, и даже не пытается это скрыть.
– Нет, дружище, я так не могу. И даже не успокаивай меня. Я же знаю, что ты тоже на самом деле так не считаешь. Мы-защитники. Хорошо, что тебя не слышит покойный Александр Павлович! Он бы сейчас сказал: «Если у тебя нет духа бороться за клиента до конца – не работай адвокатом!» Такчто обойдемся без излишней болтовни. Я, прости меня за своеволие, дал твой номер телефона маме Антона Михальчука. Она сегодня свяжется с тобой. Принимай поручение в деле, подписывай соглашение и вперед. Это мне необходимо. Действительно необходимо.
Николай Сверчук поднял полную рюмку и безапелляционно произнес:
– Ну, друг, за тебя! Спасибо, что согласился.
– Скажи, Николай, а по твоим ощущениям, этот Антон действительно убийца? – спросил, закусывая, Скрипник.
– Скорее всего, да. Но у меня пока что нет твердого убеждения. Что-то в этом деле не так. А почему, собственно, ты спрашиваешь? Мы же профессионалы и должны защищать всех. Мы же, ё-моё, часть правосудия, – грустно добавил Сверчук. – Знаешь, что меня больше всего подкосило? – он никак не мог отойти от оскорбления, почти пощечины, нанесенной ему отстранением от дела.
– Даже не догадываюсь, какой поезд тебя переехал, – отшутился Никанор, хотя в душе искренне волновался за товарища.
– А я скажу тебе: чертовски обидно, что никто из наших ведущих адвокатов, которых мы избрали в руководство городской коллегии, не поддержал меня! Я с ними встречался, разговаривал. Все, как один, высказали сочувствие, пообещали подумать. Но ты же понимаешь: они и пальцем не пошевелят! Для них куда важней сохранить хорошие отношения с судьями. Ужасно мерзко!
* * *
Он резко поднялся из-за стола, крепко сжимая кулаки, словно собирался сокрушить все вокруг. Парочка влюбленных, которая до сих пор нежно ворковала в углу, испуганно оглянулась; на шум выбежала официантка. Заметив суету вокруг, Сверчук совладал со своим гневом и, присев, тихонько продолжил:
– Нехотят терять шанс пропихнуть свои дела. Наверное, убеждены, что, угождая и ползая, получат уважение и блат. Ведь при нормальных условиях, при наличии профессиональной чести и достоинства, в подобном случае должна быть общая официальная позиция адвокатуры области, а относительно придурка-судьи стоило бы начать служебную проверку. Вместо этого тихо, как в болоте. Даже председатель суда Красовский ничего поделать не может. Ты же знаешь, как он тщательно к процессу относится. Это решение об отстранении защитника не обжалуется. И точка. Правда, он обещал совещание с судьями провести. Но что это даст…
Двое друзей разговаривали о деле очень долго. Больше всего споров возникло относительно обстоятельств преступления, участников и их мотивов.
– Есть в этом деле один странный эпизод, Никанор. Погибший Владислав Линько работал на автомойке старшим смены. Незадолго до убийства один из сотрудников вздумал покататься на машине клиента. И угодил в ДТП буквально в сотне метров от мойки. Обошлось без жертв, но левое крыло и дверца «Ситроена» были раздолбаны в хлам. Линько вытащил горе-водилу из машины и хорошенько ему врезал. Он парень был крупный, скорый на расправу, и этот – адвокат заглянул в свои бумаги – Андрей Шихов просто умылся кровью. Но и Андрей не был слабаком. По свидетельствам других сотрудников автомойки, он вытащил нож и стал кричать, что прирежет Влада. А потом он исчез и до сих пор не появляется на работе, на телефонные звонки не отвечает, по месту проживания отсутствует.
