С.П.А.С. 107 - страница 3

Главы, посвященные царю Скилуру, очутившиеся в середине произведения, кричали о таком разочаровании, одну из них так обуревало честолюбие, что невольно откликнулся искусственный интеллект, взявший, да и переместивший ее в самое начало книги, задав тон и всем последующим историям. С этого момента становилось ясным значение первой буквы «С» в названии книги – под ней скрывалось имя скифского царя Скилура.

ↂὫ

Великий муж гордо восседал на царском высоком кресле, обтянутом золотистой тканью, и смотрел на грека – учетчика штемпелей и печатей Ксифареса, делающего пометки на листах тонкой кожи. Скилур, как и Аргот, достойный исполнитель заветов кочевых скифских родов, обожествлялся при жизни.

Грек, приглашенный самим Скилуром по рекомендации скиф-

ской аристократии Пантикапея, был полномочен следить за чеканом монет, печатями, верностью составляемых карт земельных владений и прочего хозяйства, подвластного скифскому царю. Ксифарес сидел и писал за столом, заваленным периплами, штемпелями и печатями, необходимых при чеканке монет и упаковке товаров с другими государствами, а государь делал пометки на длинном листе папируса, край которого доходил до колена царя. Скилур просматривал документы с непринужденным и независимым видом; гордая осанка его изобличала настоящего повелителя. Волнистые русые волосы государя были аккуратно зачесаны назад, открывая высокий умный лоб. Поправляя лист свободной левой рукой, правую – он всегда держал возле рукоятки короткого меча, красные ножны для акинака доставали почти до самого пола. Царь на людях не расставался с оружием.

Ксифарес весь погрузился в работу. Греческая грамматика так и не принесла ученому мужу достойные плоды в Афинах. Сфрагистик угождал скромнице и под руку вместе с ней афинским олигархам, но не завоевал аттическое сердце города. Тогда Ксифарес навсегда расстался с Афинами. По непредсказуемому стечению обстоятельств, ему пришлось оказаться в Пантикапее у боспорского царя Перисада ⅠⅤ, где он несколько лет занимал почетную должность по контролю четкости штемпелей на товарах, отправляемых за границу. Он сменил боспорского сфрагистика, который первым стал наносить на черепицу, производимую в Пантикапее, клейма «ПANTI», обозначавших не царский титул, а название города; позже грек даже преподавал грамматику сыну царя, будущему Перисаду Ⅴ.

Ксифарес за долгие годы службы на Боспоре снискал уважение Аргота и всей скифской аристократии. Князю Мелосаку, боспорскому скифу, стоило больших стараний переманить ученого грека из Пантикапея в Неаполис. Но Скилур положил впечатляющее вознаграждение, и Ксифарес согласился, однако, утаив, что главной побуждающей причиной к отъезду из большого города, где ученый муж был окружен почетом и достатком, было усиливающееся внимание со стороны обоих Перисадов к его дочери Евпсихии, не питавшей симпатии ни к кому из царственных особ. Желание избежать конфликтной ситуации, зачатки которой прозорливый грек обнаружил задолго до того, как могло разразиться несчастье, и ускорило перемещение отца и дочери из одного города в другой. Все произошло так скоро, насколько были быстры лошади Мелосака.

Но от судьбы не убежишь. Смиренно принимал Ксифарес открытие о тайном увлечении своей дочери скифским царем, тот тоже с каждым днем загорался все сильнее при виде Евпсихии. – «Видно такую судьбу уготовили ей боги – не боспорский супостат, так скифский царь завладел ее сердцем», – думал мудрый грек. Свершилось то, чему было предначертано свершиться. Ксифарес тяжело вздохнул, Скилур поднял на него свои проницательные глаза: