– Но… но…, – опешил Готто, – это неправильно! Никому нет дела до центральных, до их страхов, до их страны. Нам нужно строить свой дом и своё будущее. Почему чужое тебя волнует больше своего?
Едкие слова впились в голову Хегли. Он не мог парировать, не мог не согласиться с мудрым стариком. Колючая правда колола глаза, отведённые в сторону от словесного бессилия. Парень убрал руки со стола, выпрямился и откинул голову назад.
Его мама вышла из комнаты, решив оставить двух мужчин на откровенный разговор. Готто часто применял такой приём, уводил одного из собеседников, с которым возникли разногласия, и говорил тет-а-тет. На сей раз Чинеду вышла сама.
– Ты же знаешь мою позицию, – сказал старик и нервно почесал затылок. – Я традиционных взглядов. Они проверены временем и надёжны. У нас в роду все мужчины были строителями, а женщины – учителями. Мы строили для своего народа и учили наших детей, создавали свою страну. Никогда в роду Тэсфайе не было другого. Но ты – Фланнаган, ты – копия своего отца!
Парень сел на стол и упёрся лбом в деревянную поверхность кухонного стола. Рогами он почти что доставал до деда, который непоколебимо сидел, сжимая эмоции в кулак. Готто чувствовал приоритет своего слова и ещё долго пытался вправить внуку мозги.
Разговор продолжился и в присутствии Чинеду, и за завтраком. Еда вставала поперёк горла, когда старик добавлял экспрессивности в нравоучительные рассказы про сложность и важность именно профессии строителя. Да, прародитель пытался заставить Хегли передумать и отказаться от «Грозы», но парень, даже понимая правдивость слов, твёрдо решил не завязывать с ночной жизнью. К тому же, интереса обещал добавить разговор с Тенью.
Готто не сжалился над внуком и повёл того на работу. Трудами рабочей группы старика строилась «Типография №1», располагавшаяся на северных окраинах города. Четырёхэтажное здание без архитектурной красоты и излишеств выделялась на фоне других зданий вывешенным на крыше флагом и незаконченной работой.
Въезд во двор был загорожен наспех построенным забором с воротами, управляющимися дистанционно. Соль была в ожидании зверя, владеющего пультом и вечно опаздывающего, и весь настрой Хегли сгорал в золу. Ему хотелось показать деду, что он не просто продукт диверсионной группировки, а тот, за кого Готто может гордиться.
Одобрение и похвалу Фланнаган слышал нечасто. Но всегда работал на неё.
Парень успел познакомиться почти со всей бригадой до начала рабочего дня. Помощниками Тэсфайе были четверо крепких самцов, у которых хоть и не было образования строителя, но могли крепко держать шуруповёрт и отличали электроды от бенгальского огня. Хегли не сразу запомнил их по именам, потому что они называли друг друга по-разному. Неизменным был только Готто, которого, несмотря на приличную разницу в возрасте, все называли только по имени.
Бригада приступила к работе не сразу – сначала прошёл обряд крещения чаем. Причём каждый день был крещён таким образом.
Готто сразу представил внука как будущего начальника «стада». Стадом назывались два друга доркаса, которые были ненамного старше Хегли, но слабые жизненные позиции словно уступали на пару лет, афганский лис с множеством протоптанных путей и пластичным языком и полноватый пекарь с ртом наподобие вечного двигателя, работающего на кислороде. Из разговоров и шуток Хегли уловил общую закономерность для всех – каждый строитель был из Пустыни, с близлежащих земель Оазиса, но не с самого города. Это в стиле Готто.
