– Мне ли того не знать…
Адмирал помахал зонтиком.
– Другим пример будет, – сказал он. – Чтобы в Бильбао уразумели, что ждет их, когда пресловутый «Железный пояс» разлетится в пыль. Эти тупоумные сепаратисты дорого заплатят за январскую резню.
Некоторое время шли молча. НИОС была осведомлена, что 4 января, после того как франкисты подвергли город бомбардировкам, ситуация в автономии вышла из-под контроля властей. Ополченцы из Всеобщего союза трудящихся и Национальной конфедерации труда, которых направили в тюрьмы охранять пленных, при полном невмешательстве баскских солдат устроили над ними расправу – двести человек были казнены в десяти минутах ходьбы от резиденции правительства.
– Мы уже расстреляли нескольких баскских священников, чтобы неповадно было, – продолжал адмирал.
Эти слова вызвали у Фалько улыбку:
– Пусть Ватикан не думает, будто монополию на убийства духовенства взяли красные, да?
– Именно! Ты вовсе не такой дурак, каким прикидываешься.
Они прошли еще немного, разглядывая реку и – на другом ее берегу – здание курзала, ныне превращенное в казарму волонтеров.
– Эта девица… как ее? Малена?.. кажется, хорошо себя показала в Биаррице, – сказал адмирал.
– Очень хорошо, – подтвердил Фалько. – Барышня основательная и отважная. Еще один активный штык.
– Да, знаю. Буду иметь ее в виду, хотя эксперты уверяют, что женщины не годятся в полевые агенты. Говорят, будто в состоянии стресса слишком часто дают волю эмоциям. – Он скосил на Фалько здоровый глаз. – Но мы-то с тобой знаем, что в важных делах эксперты со своими оценками неизменно садятся в лужу.
– Она еще здесь?
– Да. Мы ее поселили в «Эксельсиоре».
– На улице Гетария?
– Там.
– Н-да… Отельчик-то захудалый…
– Естественно. Она ведь не такая звезда, как ты. Да и потом, из-за войны отели переполнены. И еще хотелось держать ее подальше от тебя.
В молчании сделали еще несколько шагов. Адмирал продолжал искоса глядеть на своего спутника.
– Надеюсь, у тебя ничего с ней не было, – вымолвил он наконец.
Фалько прижал правую ладонь к сердцу.
– Черт возьми, господин адмирал! – возмущенно воскликнул он. – Я же был на задании. Профессиональная этика не позволяет мне…
– Не смеши меня, а то, не ровен час, я подавлюсь усами. Твоя этика годна исключительно на подтирку.
– «Профессиональная этика», я сказал.
– Да никакой у тебя нет! И женщин ты делишь на две категории: те, кого уже заволок в постель, и те, кого еще только собираешься. От твоей сутенерской улыбочки они чувствуют себя принцессами или кинозвездами, а на самом деле тебе интересно лишь то, что ниже пояса.
– Вы мне наносите незаслуженную обиду, господин адмирал. То, что выше, – тоже.
– Да-да. До грудей включительно. Иди-ка ты…
На верандах кафе рябило в глазах от разнообразия мундиров, звенело в ушах от женского смеха. Фалько заметил группу немцев с офицерскими звездами на пилотках, какие носили только летчики легиона «Кондор». И полуобернувшись к адмиралу, спросил пытливо:
– А правда то, что говорят о Гернике?
– А что говорят о Гернике?
– Что ее не красные сровняли с землей, а мы разбомбили. – Фалько показал на немцев: – Они, если точнее. Эти славные белобрысые молодцы.
Адмирал скользнул безразличным взглядом по лицам летчиков, словно говоря, что и сам их не замечает, и другим не советует.
– Не надо верить всему, о чем здесь болтают. Особенно – людям нашей профессии, где ложь возведена в степень искусства.
