Сабрес. Истории со Святой земли - страница 2

Тураев, горский еврей, приговорённый к расстрелу за изнасилование, был доставлен к Райковичу. У Бени на столе лежало несколько фотографий мужчины с усами.

Беня подвёл к столу парикмахера.

– Мне нужно сделать из Тураева вот этого красавца, – больше он ничего не сказал.

Беня вышел из учреждения, прошёл метров сто, повернул в один из переулков направо, еще раз направо, зашёл в телефонную будку.

– Лазарь Моисеич, ровно через два часа выходи на смотрины. Клиент будет готов. В нашем месте…, – и не дождавшись ответа, положил трубку.

Каганович появился в садике на Чистых Прудах за десять минут до назначенной встречи. Подъехала черная машина Бени. Вначале вышел Беня, потом «клиент», потом двое охранников в штатском. Кагановичу понравился облик «клиента». Он приблизился, обошёл с разных сторон. Потом отозвал Беню в сторону.

– Этот подонок должен быть повешен в Дамаске вместо Эли Коэна.

– Но, Лазарь Моисеевич…

– Слушай, мой дорогой Беня, нам с тобой надо выплатить долги перед своим народом. После сорок седьмого года я думал, что уже всё заплатил. Ан нет, видно, нам с тобой ещё надо этого Коэна спасти.

Через два дня самолёт советских ВВС поднялся с военного аэродрома Москвы. Представитель разведки летел на встречу с пленным израильским шпионом Эли Коэном. Органы в Дамаске были предупреждены. В самолёте, кроме экипажа, находились Бениамин Райкович с паспортом на имя Александра Волкова, и ещё три молчаливых сопровождающих лица в тёмных очках.

Эли Коэн знал, что страна прилагает невероятные усилия по его спасению. Каждый день казался ему годом. Вечером его выволокли из клетки, притащили к начальнику тюрьмы и сказали, чтоб он был готов к встрече. Дали одежду на пластиковой вешалке, как в гостинице, велели умыться и побриться.

Его вернули в нормальную камеру с койкой и с зарешёченным окном. На столике стояли фрукты и вода в кувшине. Эли подумал о журналистах. Обычно такой маскарад делается в тюрьмах для них. Прошло немало времени. Эли успел съесть банан, выпить пару стаканов воды.

Ключ в двери повернулся, и его вызвали. Два охранника завели его в комнату, где уже сидели трое: коренастый мужчина и ещё два «шкафа». Коренастый заговорил с ним по-английски.

– Сейчас пойдёшь с нами… Только тихо… без фокусов.

Эли кивнул и добавил: – Да, сэр.

Коренастый кивнул, Эли встал, и его вывели через второй выход в комнате в полутёмный коридор. Там он столкнулся лицом с кем-то, идущим навстречу. Тот выругался на неизвестном Эли языке. Коэна подтолкнули сзади и приказали: «Вперёд! Быстро!». Он почти бежал, насколько позволяли силы и разбитые ноги. В самолёте он спросил:

– Куда летим?

– Сейчас в Москву, – прозвучал ответ коренастого.

Коэн уснул мгновенно, и только толчки в спину пробудили его через несколько часов.

Всё развивалось настолько быстро, что уже вечером Беня позвонил Кагановичу:

– Лазарь Моисеич, он здесь.

– Спасибо тебе, дорогой… мы с тобой поработали на славу… и как он?

– Ну, вы сами понимаете, после дамасской военной тюрьмы….

– Да, конечно, дадим ему отдохнуть. А в конце недели организуй встречу.

– Нет проблем, Лазарь Моисеич.

Коэн находился в маленьком спецобщежитии КГБ на окраине, за Садовым кольцом. В комнате с ним жил парень, сносно говоривший на английском. Им каждый день приносили свежие газеты, в комнате стоял телевизор. Кормили хорошо. Эли отсыпался от тюремной усталости. Спал по четырнадцать часов в день. Сначала его осмотрел врач. На раны накладывали повязки. Давали пить лекарства, кажется, витамины. Эли не задавал лишних вопросов, хотя так хотелось спросить, как Моссад вызволил его. И ещё его интересовало: «Почему Москва?». В те годы Москва не очень жаловала Иерусалим. Но как опытный разведчик, он знал, что сейчас не время для вопросов. Пусть ОНИ начнут его спрашивать.