Через какое-то время ей пришлось выселить их из гостевой спальни из-за косметического ремонта. Она их поместила в одну из больших и мрачных чердачных комнат, что дало Лесли повод рассказать им историю звонаря из Контокали, который умер на чердаке. Этот сущий дьявол году в 1604-м или около того был официальным палачом на Корфу. Сперва он истязал своих жертв, а потом звонил в колокольчик, прежде чем отрубить голову. Кончилось тем, что он жителям порядочно надоел и однажды ночью они ворвались в его дом и обезглавили его самого. В дальнейшем, в качестве прелюдии к появлению безголового призрака с кровавым обрубком шеи, на улицах раздавался безумный трезвон колокольчика.
Сумев убедить доверчивую пару в правдивости этой истории, чему поспособствовал Теодор, Лесли одолжил у приятеля-часовщика пятьдесят два будильника, приподнял на чердаке две половицы и спрятал под ними часовые механизмы, предварительно заведя на три часа ночи.
Эффект одновременно зазвеневших пятидесяти двух будильников оказался весьма впечатляющим. Луми и Гарри с воплями ужаса мгновенно покинули чердак, а в спешке кто-то кого-то еще зацепил, и они вдвоем, обнявшись, загремели с лестницы. Жуткий грохот перебудил весь дом, и не сразу удалось убедить парочку в том, что это был розыгрыш, и пришлось их успокаивать с помощью бренди. У матери, не говоря уже о гостях, утром снова разболелась голова, а с Лесли после этого она еще долго не разговаривала.
О невидимых фламинго мне случайно стало известно в один прекрасный день, когда мы все пили чай на веранде. Теодор поинтересовался у американской пары, как подвигается их работа.
– Дорогой Тео, – начал Гарри Душка, – у нас все складывается божественно, просто божественно, не правда ли, киска?
– О да, – заговорил Киска Луми. – О да. Здесь фантастический свет, просто фантастический. Как будто солнце приблизилось к земле.
– Вот-вот, – согласился с ним Душка Гарри. – Луми очень точно сказал. Солнце спустилось вниз, чтобы посветить нам, грешным.
– Я тебе как раз утром об этом сказал, да, киска?
– Да, Луми. Мы стояли возле сарайчика, и ты мне говоришь…
– Выпейте еще чаю, – перебила их мать, уже зная, что эти двое смертных, если их не остановить, будут говорить бесконечно о нерушимости их союза.
Беседа ушла в эмпиреи искусства, и я слушал вполуха, когда вдруг мое внимание привлекли слова Киски Луми:
– Фламинго! О, Гарри Душка! Мои любимые птицы! Где они, Лес, где?
– Там. – Лесли махнул рукой, соединяя разом Корфу, Албанию и большую часть Греции. – Целые стаи.
Я заметил, что Теодор, как и я, задержал дыхание в ожидании, что мать, Марго или Ларри сейчас начнут опровергать эту откровенную ложь.
– Фламинго? – заинтересовалась мать. – Я и не знала, что здесь обитают фламинго.
– Да, – уверенно подтвердил Лесли. – Их здесь сотни.
– Теодор, вы знали, что здесь есть фламинго? – спросила мать.
– Я… э-э… как-то видел их на озере Хакиопулос, – ответил Теодор, не уклоняясь от истины, однако умалчивая о том, что случилось это три года назад и к тому же это был единственный случай, когда фламинго посетили Корфу. У меня в память об этом хранилась горсть розовых перышек.
– Святой Боже! – воскликнул Киска Луми. – Лес, дорогой, а мы могли бы на них взглянуть хоть одним глазком?
– Конечно, – беззаботно ответил он. – Нет ничего проще. Каждый день они летают одним и тем же маршрутом.
На следующее утро Лесли вошел в мою комнату с чем-то напоминающим пастуший рожок, сделанный из коровьего рога. Я спросил Лесли, что это, и он улыбнулся.
