– Как прошла вчерашняя поездка?
– Замечательно! – Врать получалось все проще, как и язвить. – А что такое?
От проницательного взгляда, полученного вместо ответа, хотелось укрыться и вопить о невозможности личной встречи. Ева зажмурилась, как в детстве, понадеявшись, что нехитрый трюк сработает, и если она его не видит, то и он ее не увидит. Но он видел, причем смотрел не на кого-то еще, как Адам, а в самую суть, вызывая невыносимое желание начать оправдываться.
– Ну, психанула я! – слишком быстро сдалась она. – Ну, поцарапала вашему мальчику личико. Так на нем ж все равно, как на собаке, – вжух! и зажило!
– И только? – Черный элегантный пиджак, надетый поверх серой рубашки вместо привычного белого халата, лишь подчеркивал силу и глубину этого взгляда, как и отблеск седых волос в лучах незримого солнца.
– Еще гадостей ему наговорила. Не, так-то он тоже пытался, только у него плохо получалось. Очень уж воспитанный у вас мальчик вырос.
«Очень уж напуганный» – уточнил «голос разума», разом напомнив, как дрожали у Адама руки и похожие интонации слышались в речи, когда он просил ее вернуться в машину.
– Не понимаю, – вздохнула Ева и спохватилась, но было поздно.
– Чего не понимаешь? – пододвинувшись ближе, уточнил Змей.
– Зачем я здесь, не понимаю, – призналась она, пусть и не в том, о чем вздыхала раньше. – Нет, вы, конечно, меценат, каких еще поискать, но сильно сомневаюсь, что специально мотались по мирам, чтобы осчастливить потом случайную толстушку, подарив ей тело куколки.
Улыбка стала куда шире, значительно растеряв яд, увеличиваясь.
– Чтобы тебя сюда притащить, по мирам мотался Адам.
– А-а, – понимающе закивала Ева, – детишки. Вечно-то они всякую дрянь домой тянут.
Глаза Змея опасно потемнели, словно тот вспомнил историю, где кто-то принес неведомую зверюгу, и все пошло по известному маршруту. <Монстра>. И этим кем-то вряд ли был Адам. <Адам появился с монстром>. Интересно, ту историю многие не пережили? <Несчастный монстр>.
– Милая, ты не дрянь.
– А кто я тогда?
<Монстр…>
– Девочка, которая находится под моей защитой.
– Девочка? – она хмыкнула. – Нет, конечно, молодежь до тридцати пяти теперь определяют, но мне-то за сорокет успело перевалить.
– Всего-то? Мальчику, как вернулся в это тело, уже трижды по сорок исполнилось. Но даже это число – крошечная песчинка в бесконечном бархане, успевшем собраться на дне моих часов.
При попытке натянуть получившееся количество лет на Адама воображение нарисовало иссохшего старикашку, а никак не синеглазого пацана. Глазищи, кстати, первыми и выцветали, затягивались белой пеленой, потому что ну не должно было у него быть таких глаз, ну вот никак не должно было. Цвет с ним не сочетался так же, как и возраст. А вот Змею пара тысяч или больше очень даже шли! Вот скажи кто, что ему миллион – она сразу поверит. Взгляд соответствовал. И ядовитая улыбочка тоже. Она, может, потому и ядовитая, что за прожитое время не увидеть некоторого дерьма ну просто невозможно? Как там в известном меме? Я видел, как рождались и гасли звезды?
«Ты, главное, про динозавров его не спрашивай, – осадил «голос разума». – Он, конечно, по лицу и так все считал, но вслух лучше промолчать».
Считал или нет чего Змей, а разговор все равно решил вернуть к своему мальчику:
– В общем, не переживай из-за перебранки с Адамом. Он очень нервничал из-за того, что убил тебя тогда – для него это болезненная тема, пусть и знал, что в этот раз смерть – не финал, а только начало.
