Харпер подняла с пола помятые журналы. Ну, хоть не порнуха, подумала она… хотя на кой черт Максу сдался «Дом и сад»?
– Он просто не понял, – сказала она. – Он ничего не пытался украсть. Он ни разу в жизни ничего не украл!
Потому что для него все крадет сестра… Вина тяжким грузом легла ей на плечи. Она-то думала, что сумела скрыть это от брата, но Макс был не так глуп. Похоже, он догадался, откуда берется все, что она ему приносила. И в этом она тоже виновата? Но если не она, то кто?
– Слушайте, я заплачу, хорошо? Он же просто ребенок. Я прослежу, чтобы этого больше не повторилось. Прошу вас!
Она вытащила из кармана деньги, которые дала ей та женщина. И наконец посмотрела на них. И поняла, что держит в руках четыре двадцатки.
Мужчина за прилавком застыл с телефоном у уха. Осмотрел ее с головы до ног, потом перевел взгляд на Макса. Жалость, отразившаяся на его лице, вызвала у Харпер острое желание разнести этот магазин, уничтожить в нем все до последней дурацкой вещи, сжечь дотла, сровнять с землей. Но этого делать нельзя – Максу это ничем не поможет. Харпер проглотила свою ярость и попыталась изобразить на лице раскаяние.
Продавец опустил телефон.
– Хорошо, – сказал он. – Но чтобы духу его здесь больше не было. Никогда. Поняла?
Харпер энергично кивнула.
– Обещаю. Спасибо.
Она протянула ему деньги и ключ-карту.
– И положите на него тридцатку, пожалуйста.
Пополнив электронный ключ, продавец протянул ей журналы:
– Их-то возьмете?
– Да, давайте. Почему бы и нет, – ответила Харпер с усталостью, которой не должно было слышаться в голосе семнадцатилетней девочки.
Мокрый снег снаружи сменился дождем.
– Я не хотел, – пробормотал Макс. – Я правда не хотел, Харпер.
Харпер провела рукой по лицу.
– Уже не важно, – отозвалась она. – Но тебе сюда больше нельзя, понял?
– А зачем они пишут неправду? – произнес Макс таким тонким жалобным голоском, что Харпер захотелось вырвать кому-нибудь руки. Он продолжал прижимать к груди то, что пытался стащить в магазине. Харпер знала, что лучше не спрашивать, что это. Мир Макса был устроен иначе, чем ее собственный, и она предполагала, что остаток жизни проведет, пытаясь нащупать дверь в его реальность.
– Идем. – Она замерзла, проголодалась… но в кармане еще оставались деньги. – Купим сосисок с картошкой.
– И с гороховым пюре, – вставил Макс.
– Точно, – согласилась она. – И с гороховым пюре.
По дороге домой Луиза постоянно возвращалась к разговору с этим Казимиром Паттаниусом – и в особенности к тому, что он говорил о спортзале и о том почему он был для него так важен. В этом зале не было ничего особенного, но те подростки, которых она видела… Они смеялись, когда выходили оттуда, им было хорошо вместе. Куда бы они пошли, если бы в городке не было спортзала? Да, он, конечно, потрепанный и плохо оборудован. У них вообще хоть какое-то финансирование есть? Да какое там финансирование – ясно же, что нет и не было. А если и есть, то его не хватает даже на мелкие расходы. Мистер Паттаниус явно тратит на этот проект не только свое время, но и свои деньги. Немногие способны посвятить себя такому непростому делу, особенно получая так мало отдачи.
В памяти снова всплыло лицо Рубена: вот он стоит перед публикой на встрече… Они тогда пытались убедить спонсоров, что их идея заслуживает внимания. Его энергия и увлеченность освещали комнату ярче ламп. Как же она его за это любила – за решимость, за умение не сдаваться там, где другие давно бы опустили руки! При виде этого заброшенного клочка земли она впала в уныние, но теперь… Теперь она чувствовала что-то еще, что-то новое. Словно в темноте мелькнула искра – шанс, возможность.
