Да, чтобы собрать коллекцию такого уровня, надо потратить не только много времени и сил, но самое главное – быть настоящим коллекционером, обладающим интуицией, а это дар божий.
Те гравюры, которые могли пойти в книгу, я раскладывала на столе для последующей фотосъемки. Остальные аккуратно складывала в стороне. Положив на соседний стол очередную гравюру, которую тоже решила отфотографировать, я вернулась к папке, чтобы взять следующий лист. И замерла.
– Это невозможно, – сказала я и опустилась на стул, держа в руках лист пожелтевшей плотной бумаги.
В верхнем левом углу гравюры находился символ, который я уже ни с чем и никогда спутать не могла. Каббалистическая эмблема ордена розенкрейцеров. Далее шла надпись на латыни, которую я тоже уже знала наизусть: HORTUS TUUS SPIRITUS.
После того как прошло первое потрясение, я стала пристально разглядывать мою находку. В том, что моя гравюра, купленная мной в букинистическом магазине, и та, которую я держала сейчас в руках, были взаимосвязаны, я не сомневалась. Так как кроме одинаковых символов и надписи на гравюре из собрания Бориса Юрьевича был изображен такой же таинственный партер.
– Надо срочно ехать домой и все обдумать, – вслух сказала я, чтобы прийти в себя.
В первую очередь я решила отснять мою таинственную находку из суеверного страха, что вдруг она неожиданно исчезнет, сделав максимальное количество кадров с разной выдержкой, чтобы получить как можно более четкие снимки. Потом точно измерила в миллиметрах размер оттиска для последующей распечатки его в натуральную величину. Быстро досмотрела оставшиеся гравюры и сняла те, которые решила использовать в своей книге. Закончив с этим, стала аккуратно убирать их обратно в папку, перекладывая каждую гравюру специальной бумагой, как это было у Бориса Юрьевича, благодаря его за такой подарок.
Но оказалось, что это были еще не все сюрпризы, которые приготовил мне профессор Громов.
Последней в папку я убирала свою таинственную находку. Расставаться с ней мне было нелегко, но что поделать.
«Я ее сняла, и она у меня тоже есть», – мысленно утешала я себя.
Закрывая гравюру калькой, я обратила внимание, что к ней прикреплен лист писчей бумаги с рукописным текстом, который я сразу не заметила.
– Вот это да! Сюрприз за сюрпризом, – вырвалось у меня. – Сначала прочтем, а потом его тоже надо сфотографировать.
На этом листе, судя по всему, рукой самого Бориса Юрьевича было написано, что на гравюре предположительно изображен партер старинной усадьбы, которая располагалась среди болот на Ладоге. Усадьба принадлежала фрейлине екатерининской эпохи. Летом эта усадьба была недоступна, а приезжала она в нее еще по зимнему пути и оставалась в ней безвыездно до конца осени.
«Да что заставляло фрейлину вести такой аскетический образ жизни, который никак не соответствовал принятым в то время в высшем свете нормам жизни? – подумала я, складывая гравюры, после того как еще раз все проверила и убедилась, что ничего не забыла и не перепутала. – А теперь как можно быстрее домой».
Я позвала лаборанта, чтобы она закрыла библиотеку и, как обещала, проводила меня до выхода, поблагодарив за уникальную возможность ознакомиться с такой интересной коллекцией. Попросила передать мою благодарность Анне Анатольевне и, вежливо отказавшись от предложенного мне чая, поехала домой.
«Как часто судьба преподносит нам сюрпризы, когда мы этого не ждем, – размышляла я по дороге домой. – Вчера я была в унынии, когда зашла в тупик со своею находкой, а сейчас я пребываю в эйфории. Но надо взять себя в руки, моя голова должна быть ясной, так как, судя по тому, с чем мне уже пришлось столкнуться, эта загадка имеет много подводных камней. Ну что же, от этого она становится еще более притягательной, и мне очень бы хотелось ее разгадать».
