– Пора отвыкать от лаптей, – подкрепил я такой заказ рассуждением, – ибо, пока спокойно едем, пусть будут лапти. Так и быть. Но в бой, да на коне, – только в сапогах с каблуками. А к ним привыкнуть надо. Так что, последние дни ходишь как смерд.
Пришлось Илье согласиться.
Но тут на второй вечер пребывания побратим взмолился:
– Федь, а Федь! Пойдём в корчму! Там, говорят, так здорово! Разные интересные люди собираются.
Я поддался его уговорам, и как выяснилось – зря. Корчмой оказалась огромные (по меркам Мурома) хоромы, в которых можно было за деньги поесть и выпить.
Я вообще плохо отношусь к подобным заведениям, предпочитая отдыхать либо в домашней обстановке, либо в кругу друзей, но никак не в компании с незнакомцами.
Предчувствия меня не обманули. Уже в скором времени за наш стол подсели четверо мужичков разбойного вида и принялись усердно подкатываться. Вопросы их мне очень не понравились, и я старался отвечать уклончиво. Зато Илья разливался соловьём, выкладывая всё как на духу. Как я ни пинал его под столом, Илья лишь обижался:
– Ну, ты что, Федь! Я ведь правду говорю. Так вот, слушайте дальше, взял я и столкнул тот камень в реку.
На эти слова засмеялись все, кто пришёл в корчму. А я с неудовольствием увидел, что в зале уже буквально апельсину некуда упасть. И все прислушиваются к речам моего побратима.
Больше всех смеялся кривой из той четвёрки, что устроилась за нашим столом:
– Ну ты и враль! Чёртов камень столкнуть в Оку сумел!
И все опять принимались гоготать.
Илья начал обижаться, но заметил это только я. Тут-то кривой и напросился, обратившись к побратиму:
– И кто только родил тебя, дубину стоеросовую! Соври ещё что-нибудь!
Больше он ничего сказать не успел, потому что Илья приласкал его своим кулаком прямо в лоб. Кривой упал замертво.
– Братцы! – раздался чей-то возглас. – А ведь наших бьют!
И все бросились к нам. Но драки не получилось. Илья просто размазал всех по стенкам. Я не успел увернуться от сметённого побратимом стола и оказался на полу.
Пока я приходил в себя, ураган уже стих. Илья заметил мои ноги, торчавшие из-под стола, и бросился на помощь. Он откинул стол и помог встать, приговаривая:
– Ой, Федь! Ты живой! А то я испугался было, вдруг зашиб тебя ненароком!
– Живой, живой! Ну, ты и скор на расправу!
– А нечего языком, как помелом мести!
Оставаться в таком заведении, где нормальным людям не дают спокойно отдохнуть, нам не хотелось. Поскольку хозяин тоже попал под горячую руку Ильи и не мог нас обслужить, мы сами прошли в поварню и набрали еды, а заодно и питья. Уложили все это в корзины и отправились восвояси.
Вот дома у Неклюда мы отдохнули на славу! Тут нам никто не мешал.
…На следующее утро, когда мы с Ильёй раздумывали, чем бы заняться, с улицы стал доноситься какой-то шум. В избу вбежал взволнованный Неклюд:
– Беда, сынки, там вас на расправу десятник Снегирь требует.
Мы с побратимом опоясались и пошли на выход. Я захватил на всякий случай меч, а Илья ничего брать не стал. За воротами нас поджидала целая толпа сурово настроенных горожан. Впереди всех стоял насупленный усач при кольчуге, и вертел в руках шлем. А за ним выстроился в ряд десяток стражников.
Усач, завидя нас, ещё больше набычился и спросил:
– Вы ли вчера устроили погром в корчме?
– Ну, я, – усмехнулся Илья.
– Тогда за то, что безвинно покалечили две дюжины людей, да разорили достойного горожанина, я вас засажу в поруб. А там пусть князь решает, как с вами поступить. Виру взять, или иначе как.
