По словам отца, раньше в нашем хераде жрецы долго не задерживались, так как у нас здесь тихо. Наши воины редко устраивали собственные вылазки, чаще откликались на чей-то зов и шли обычными хи́рдманами на корабли. Отец перестал ватажничать после моего рождения, остепенился и осел на земле. Он был сильнее всех в Сто́рбаше, уже на седьмой руне. Поэтому, что бы там не говорил Нэнне, никто не сможет кинуть вызов моему отцу. Его топор прорубит любую кольчугу и расколет любой щит. В общем, жрецам Мамира было скучно у нас, и они быстро уходили.
Но Эмануэль остался. Вот уже пять или шесть лет он жил в горах, приходил гадать на рождение ребенка и рассказывал о его судьбе. Порой он спускался в херад и говорил о богах, об их появлении и сражениях. Больше всего мне нравилось слушать про приключения Фомри́ра. Да, Скирир главнее, круче, всех защищает и всем помогает, но он слишком скучен и правилен.
А вот Фомрир вечно влезал в какие-нибудь передряги, и чаще всего из-за собственного языка. Помню, как я хохотал до слез над историей о подарках Фомрира. Хрипловатый голос Эмануэля под треск костра завораживал, и передо мной вырисовывались настоящие видения:
«Однажды, когда мир был молод, а люди только начинали смотреть в небо, Фомрир ворвался в зал богов и возвестил:
– Возрадуйтесь, боги, я убил змея Тоу́рга и принёс вам подарки.
Удивились боги, ибо никогда не был воинственный Фомрир столь учтив.
Фомрир с мешком подошёл к Скириру и, достав оттуда ужасную голову Тоурга, вручил её отцу, преклонив колени:
– Достойный трофей достойному богу!
Шагнул Фомрир к На́рлу-корабелу и дал ему в руки крылья великого змея со словами:
– Всяко лучше твоих утлых корыт.
С поклоном вручил О́рсе яйца змея и промолвил:
– Должны же в вашей паре они быть хоть у кого-то.
Фо́льси, мужу Орсы, вручил он мужской признак змея и громогласно сообщил:
– С этим твои дети явно получше будут сделаны.
Ко́рлеху, богу-кузнецу, отдал гузно с лапами с едкими словами:
– Меч и секира, что ты дал, сломались о кожу змея. Видимо, руки у тебя из того же места, что и его ноги.
Долго ещё ходил Фомрир по залу, вручая подарки с обидными словами, пока не подошёл к юному Сва́льди, сыну Фо́льси, и, крякнув от натуги, вывалил на него кишки змея.
Вспыхнул Сва́льди, вскочил с места, наступил на кишки, случайно дёрнул рукой и замер. Он услышал басовитый гул струны, что создал случайно, и задумался, забыв об обиде. Так и была создана первая лира».
Отец взбирался на гору легко, перепрыгивая массивные камни, а мне приходилось перелезать через них, и через какое-то время я запыхался.
– Это потому, что ты на седьмой руне? – с трудом догнав отца, спросил я. – Поэтому ты такой быстрый? А когда переходишь с руны на руну, сразу чувствуешь изменения? Или они через какое-то время появляются?
– Уже на первой руне ты устаешь гораздо меньше, – ответил он и посмотрел наверх. Впереди был крутой подъем с едва различимой тропинкой, усеянной мелкими камнями.
– А почему Эмануэль поселился так высоко?
– Чтобы люди не приходили ко мне по пустякам, – раздался знакомый голос. Жрец Мамира, к счастью, одетый, сидел на корточках на боковом уступе и разглядывал нас. – Чтобы они смотрели на гору и думали, стоит ли их беда того, чтобы ради нее ломать шею.
– Но рунные легко могут подняться на любую гору.
– Так меня еще нужно найти.
– Мы тебя и вовсе не искали.
– Значит, ваша беда стоит того, чтобы сломать шею.
