А к полуночи уж все и решилось.
Оказывается, волшебницы Дола имели по особнячку в каждом значимом городе семи королевств. А в домах на старых, не самых проходных улицах, в погребе поглубже по Оку дорог имелось. Многие из жилищ тех стояли пустыми, прикрытые заговором от пожара и лихих людей. А в других потомки Долины жили, что Мир родному дому предпочли.
Вот и в Акселле такой неприметный домик имелся, правда, в предместье, по причине архитектурных особенностей города не позволяющих иметь подвал. Так что стоял он себе окруженный садом и с видом на реку, промеж таких же вполне приличных, но неброских загородных особняков купцов и нетитулованных господ. Да в их случае это не суть важно…
Так что в столице Ламариса, Корр, Эль и Рива, оказались еще до ранних осенних сумерек. А как подступила к городу ночь, так они черными воронами, в темноте совсем невидимыми, полетели к дворцу.
Там тоже все обошлось без эксцессов – башня принцессы стояла в отдалении от остальных строений, никакой охраны вблизи нее не наблюдалось, а прилегающая часть сада, как потом рассказывал Корр, уже носила следы начинающегося запустения. Так что даже если бы они и приблизились к ней не в обличии черных птиц, а в своем собственном – людском, то и тогда вряд ли бы кто их увидел. Да и если б заметили – не велика беда, разве что испугались еще больше, посчитав, что жилище ведьмы привидения по ночам посещают.
И им даже магию применять не пришлось, что бы внутрь проникнуть – одно из окон стояло распахнутым, по осеннему времени напустив внутрь листвы пожухшей и воды дождевой, отчего ковры да портьеры богатые сыростью пахли и белесой плесенью покрываться начали.
В комнатах, как и ожидалось, ничего прибрано не было – сундуки и шкафы стояли открытыми, вещи раскиданы, как если бы их перебирали, а потом, так и не сложив, оставили. А в спальне нашлась и ночная сорочка, забытая на неприбранной постели, и расческа у зеркала с парой золотистых волосков.
Только то и оставалось Ворону и девушкам, что темными тенями пронестись над спящим городом и через Око вернуться в Долину.
А там их с нетерпеньем ожидали, но не бездельничали. Лёнка вместе с дамой Норой и ее дочерью, госпожой Руит, травы перебирали, и зелье подготавливали в ожидании последних, наиважнейших ингредиентов.
Впрочем, Руит еще в первую встречу просила ее госпожой не называть, но у Льнянки, ни язык, ни мысля, не поворачивались взрослую женщину просто по имени кликать, зная, что она приходится девчонкам мамой и бабушкой.
Да и вообще, все здесь в Долине давалось ей с трудом, с тяжелым осмыслением. Казалось бы, что может быть сложного в понимании местного уклада жизни для нее, выросшей среди волшебных проявлений и человеческой, и эльфийской магии?
А вот именно что – среди! Бабуля с мамой, живя на границе Леса и мира людей, предпочитали все делать сами, своими руками: и в доме убираться, и за скотиной ходить, и даже воду на стирку собственноручно ведрами тягать. А магию они приберегали для дела: хворых лечить, дождевые тучи нагонять да погреба в половодье заговаривать.
А в Лесу же наоборот без магии никто и шагу не ступал. Феечки, что хозяйство в Дом-древах вели, не смогли бы без волшебства, не то что чулочки из цветов вязать, но и просто кастрюлю обычную с места сдвинуть – уж больно малы и хрупки они были. Да и все остальные тоже хороши – ни вещь нужную произвести, ни еду добыть, ни, элементарно, огонь в очаге развести! Все делалось по щелчку пальцев, а не трудом рук своих.
