Сага о самолётах - страница 2

а все ресурсы страны уже не отдаются на поддержание мира внутри провинций. Теперь те работают как единый организм: на Мысе – хорошие шелкопряды, в Штормовой Тени – лучшие ювелиры, полезные ископаемые… Ну а мы здесь, в столице, отвечаем за новшества, неужели ты не видишь? Мы всё время должны быть на чеку в этой гонке, иначе нас затопчут! И мы заработаем гораздо больше, если будем выпускать ракеты! Исследовать космос – так далеко мы ещё не летали! Хотя бы дядя Юджин выслушал меня…

– Вот увижу его и замолвлю словечко о ракетах и космосе. – Дерик набрал в грудь побольше воздуха и толкнул массивную дубовую дверь зала. – Кстати, где твоя маска? Я что-то не вижу…

На грани банкротства

В год рождения Винса в столице вспыхнули восстания: сторонников республики становилось всё больше, а императора в народе не жаловали. Его Величество пытался объединить под единым флагом все шесть провинций, но тут и там находились недовольные, мечтавшие о независимости и равноправии. Вот к чему в итоге привели недовольство политикой прежнего правителя и его неумелые попытки создания альянса земель внутри страны – к перевороту!..

Ещё будучи ребёнком, Винс не разделял всеобщей «истерии» по самолётам, установившейся в Шести Стенах ещё до того, как свергли императора. Сначала квалифицированные авиаторы требовались двору как ценный актив, чтобы охранять границы наряду с пехотинцами и морскими офицерами. Потом же столицу захватила волна интереса к «исследованию неба», связанная с «духовными поисками» самого императора, что «искал Бога над облаками» и задавал всем тон.

С появлением же первоклассных самолётов «Кэнтвелл и Ко», заключением мира между провинциями и повышением уровня жизни самолёты стали чем-то вроде дорогих аксессуаров или побрякушек, которыми можно похвастаться перед сверстниками, храня один на личном аэродроме. Тема «поисков» тоже никуда не делась, только вместо «духовных» они стали «исследовательскими» или «научными».

Иной раз, выйдя в бакалейную лавку, старики наблюдали, как молодые денди с треском и грохотом рассекали на папочкиных самолётах туда-сюда по городу, оставляя за собой ярко-жёлтые дорожки дыма, устраивали гонки или даже пари. Престиж профессии взлетел до небес, а лётчики превратились в знаменитостей или кумиров поколения.

Конечно, по окончании учебы не все из них занимались делом. Одни, получившие определенную публичность ещё во времена студенчества, уходили в политику, другие становились частными предпринимателями или криминальными авторитетами, на которых ни консул, ни жандармерия не находили управу, а третьи брали баснословные деньги за то, что, будучи известными личностями, вообще вели пассажирский самолёт.

Что же до Винса, то он никогда не был честолюбив, не гонялся за славой или признанием. Гораздо больше, чем возиться в механике, он любил лепить из глины, и, даже когда покойный отец впервые заговорил о том, чтобы отдать сына в лётную академию, не принял эту новость с должным восторгом.

Своей матери Винс не знал, а отец, казалось, всегда считал его обузой. Появление на свет ребёнка cтало тяжким испытанием для Лефроя Тафта, чья деятельная голова простаивала, заполненная заботами о младенце, и потому он никак не мог выбраться из бедности. По протекции Кэнтвеллов, их лучших друзей, в академию Винса всё-таки приняли, но, в конце концов, мальчик разглядел в этом возможность доказать, чего на самом деле стоил, и с похвальным рвением изучал лётное ремесло.