Сага о самолётах - страница 3

Ну а потом несчастный случай унёс жизни его отца и родителей Фила и Дерика, а Винса привёл под покровительственное крыло Юджина Кэнтвелла. Там он впервые почувствовал себя важным, почувствовал себя нужным, ведь «дядя Юджин» всегда относился к нему с теплотой.

«Твой отец был моим лучшим другом, Уильям, – твердил «дядя Юджин», как он сам просил себя называть, – и одним из самых смелых людей из всех, кого я знал. Как я мог оставить тебя на произвол судьбы?..»

«Возможно, – покорно вздыхал про себя Винс, ведь, несмотря на благодарность, что он испытывал к покровителю, червячок точил его, – но я всё же неровня вашим «настоящим» племянникам. «Дядя». Иначе вы бы отдали за меня Клем».

Винс никогда и не просил об этом прямо, но разве не очевидно?.. Как бы глубоко Юджин Кэнтвелл ни чтил память друга, парень, что жил под одной крышей с его племянниками и воспитывался вместе с ними лишь из милости, никогда не получит руки его единственной дочери.

Наверняка её выдадут за какого-нибудь аристократа старого порядка – «дядя Юджин» знал, что, несмотря на деньги и положение, кровь у него всё же «так себе», и её следовало «разбавить», – а Винс и Клем с содроганием ждали этого дня.

– Хорошо, что Файерблейзы не пришли… – хохотнул Винс, оглядывая толпу надушенных гостей, которые кучковались у парадных дверей рядом со швейцаром и пускали в дом холод. – Терпеть не могу их младшенького, Пола. Такой приторный!

Клем под боком тихонечко вздохнула, будто не поняла, почему на самом деле Винс недолюбливал Пола Файерблейза, – этого идеального жениха для любой знатной девицы республики… Винсу стало не по себе. Ничего-то от неё не скроешь! Он схватил с подноса бокал шампанского и, разыгрывая беспечность, выпил залпом.

– Сегодня папа переборщил с украшениями, – прошептала Клем, разглядывая толпу гостей через лорнет, инкрустированный дорогими камнями, – тебе не кажется?..

Винс огляделся по сторонам. Прямоугольный зал был большой и светлый, увешанный канделябрами с позолоченными свечами и зеркалами. Из зала специально вынесли лишнюю мебель – обычно здесь накрывали стол для всех членов семьи, – чтобы устроить настоящие танцы. Тут и там Винс натыкался на собственное отражение в зеркалах и вздрагивал. Витражные окна, люстры с висюльками, обвешанные живыми цветами окна и двери кружились перед его взором, а бежевые обои с королевскими лилиями – любимым орнаментом «дяди» – казались не такими уж и вычурными на фоне чёрной мраморной плитки, походившей на змею, что только что сбросила кожу. Фуршетные столы, ломившиеся от сладостей и фруктов, поставили слева.

Они с Клем стояли чуть поодаль от парадной спиральной лестницы, напоминавшей изгибами виолончель, и, сдерживая смех, косились на статуи львов по обе стороны от перил. Папаша Юджин вообще имел слабость к роскоши и, отделывая мрамором столешницы и раковины по всему дому, твердил, что «эта достойная горная порода» единственная передавала масштаб его личности. И всё-таки статуи львов, встречавшие гостей у лестницы, – это уже слишком!

Большие парадные часы с кукушкой на стене над лестницей пробили полночь. Зал наполнился гостями и салонной музыкой.

– Послушай, тебе не стоит беспокоиться, – снова заговорила Клем и мягко коснулась плеча Винса, будто – как похоже на неё! – прочла его мысли, потом притянула его к себе за рукав и шепнула на ушко: – После того, как Дирк… Сам знаешь. Теперь мы с Файерблейзами заклятые враги.