Вздрогнув, пару раз моргнула, отрицательно покачав головой. Мне хотелось отогнать неприятные мысли очень далеко, и забыть тот сон. Неожиданно снизу донесся дверной звонок. Кто-то пришел, хоть, насколько я знаю, бабушка и мама никого не ждали, а у отца свои ключи.
Через некоторое время, когда я уже начала засыпать, снизу послышались крики. Тело напряглось. Поначалу показалось, сознание вновь решило напугать очередным кошмаром. Услышав еще один крик, я резко села, чувствуя, как внутри появилось неприятное тошнотворное предчувствие.
Поднявшись на ватные ноги, совершенно позабыв о тапочках, вышла из комнаты, пытаясь прислушаться к тихому разговору (что сменил тот пугающий крик), доносящемуся из гостиной. Послышался мужской голос. Кажется, он принадлежит отцу. Так ведь? Облегчение не смогло выместить напряженность, толкающую меня к лестнице.
Спустившись немного вниз, я узнала голос. Это не отец. В горле появился горький ком, давящий во все стороны. Коллега отца, Ройт, говорил тихо, да так, что его слова тяжело разобрать. Спустившись еще немного вниз, уловила серьезность его тона. Внутри все натянулось до предела. Переступив через пару ступеней, остановилась, стараясь полностью замереть и не дышать.
– Нет, этого не может быть, – услышала я голос матери, пропитанный истерическими нотками. – Это ошибка. Точно ошибка! Скажи, что ошибка! Пожалуйста! – почти рыдая умоляла она.
– Дорогая, – в голосе бабушки я распознала сочувствие и горе. – Не думаю, что они ошиблись. Ты знаешь, Жарники[6] никогда не ошибаются.
[6]Жарники – название службы внутренней безопасности в Руэль.
– Я не верю, не верю!
– Аманда, прости, – тяжело вздохнув, начал Ройт тихо. – Это не ошибка. Я лично присутствовал на месте происшествия, видел удостоверение и вещи. Дождался, когда они найдут и вынесут тело… – мама жалостно всхлипнула. – Мне бы хотелось ошибиться. Поверь, очень хотелось. Патрик мертв. Прими мои соболезнования.
Ноги ослабли, подкосились и я чуть не полетела вниз. Неведомым образом ладонь, лежащая на периле, сжалась, не дав упасть вниз. Покачнувшись, меня потянуло назад. Ударившись головой, поморщилась. Боль в затылке слегка отрезвила, хоть и крик, доносящийся из гостиной, превратился в странный шум.
«Патрик мертв» – повторялось вновь и вновь, а смысл слов никак не доходил до моего сознания.
Из гостиной кто-то вышел. Подняв голову и сморгнув мутную пелену, увидела Ройта. Он, смотря на меня, грустно поджал губу, явно собираясь что-то сказать. Не дав ему выразить сочувствие, быстро встав на ноги и поднялась к себе.
***
Моргнув, вздрогнула. Воспоминания минувших дней неприятной молнией пронзили тело. Поднявшись на ноги, подошла к комоду и подняла рамку. С фотографии на меня смотрел взрослый мужчина в форме Ратника. Он улыбался, смотря в камеру. Его глаза горели особым желанием жить и помогать другим.
– Пап, я скучаю, – прошептала я.
Опуская рамку обратно, громко шмыгнула носом. По щекам покатились жгучие слезы, предвещающие нарастающую истерику. Нет, мне нельзя тратить время на такую ерунду. Нельзя.
Вытерев влагу рукавами, проверила ровно ли положила рамку, зная, мать не будет рада, если узнает, что я касалась ее. Поджав губу, пыталась подавить обиду и непонимание.
– Если ей так больно, – вслух начала я, рвано дыша. – Почему нельзя просто убрать фото. Зачем хранить ее на комоде, избегая каждый день и лицемерно поднимая, когда кто-то решает заглянуть? Зачем эти публичные игры в скорбящую вдову?
