Затем Рахель тихо и нежно освободила свои ноги от рук Давида, молча встала и подошла к своему отцу. Также молча взяла его за руку, повела и усадила в коляску. На какое-то мгновение задумалась, вернулась к лежавшему Давиду, упала на колени, обхватила его голову и прижала к своей груди. Толпа рыдала. Дети плакали, ухватившись за юбки своих матерей. Было такое впечатление, что каждый хоронил своего самого дорогого и близкого.
Так прошло несколько минут. Затем Рахель подняла голову Давида и, глядя ему в глаза, что-то тихо прошептала. Тот молча кивал головой. Прошла ещё минута. Рахель прижалась губами к голове Давида в долгом-долгом поцелуе. Затем она поднялась во весь рост, и общий вздох удивления прошёл по всей этой огромной толпе. Буквально на глазах у всех пятнадцатилетняя девочка превратилась в убитую страшным горем, совершенно зрелую, очень красивую женщину. Чудо произошло буквально у всех на глазах. Рыдания и всхлипывания в толпе не прекращались, а напротив, становились всё громче. Рахель села в коляску, в которой сидел её отец, и вся кавалькада медленно тронулась в обратный путь. Было ли в Берковичах продолжение свадьбы, точно никто не знает. Дошли слухи, что не было.
На место, где сидела Рахель, пришли и сели на ступеньки крыльца родители Давида. Мать накрыла его платком, а он всё ещё вздрагивал. Наступала темнота. Отец и мать помогли Давиду подняться, и все те, кто ещё был на площади, стали свидетелями второго чуда. Ещё несколько часов тому назад здесь, у крыльца синагоги, лежал и рыдал восемнадцатилетний мальчик. Сейчас же все увидели убитого страшным горем зрелого мужчину. Родители отвели Давида домой и уложили в постель. Он не появлялся в кузне больше недели. В субботу в синагоге Лесного никого не было. Ещё через неделю всё повторилось. Люди собирались у кого-то в доме.
Так случилось, что в это самое время все местечки в округе посещали вербовщики в царскую армию. Уйти из дому на двадцать лет – желающих не было, но в Лесном вербовщикам повезло. Завербовался только один, но какой! Такой стоил десятерых! Это был гигант-красавец. Да, наш Давид пошёл служить в царскую армию на двадцать лет.
Жизнь продолжалась.
Отец Шломо оставил синагогу сыну, а сам куда-то уехал. Никто не знал, куда. Отец Рахели тоже получил синагогу где-то в другом местечке. Мать Рахели отказалась ехать в другое место и, по-видимому, вообще отказалась продолжать жить с мужем. В Лесное был назначен новый ребе. Рахель тоже не жила со Шломо, так как в течение многих лет у них не было детей. Шломо же вообще был очень тихий и незаметный. Он знал только книги. Давид раз в месяц присылал родителям два письма. Рахель приходила к ним читать своё. Они продолжали любить друг друга на расстоянии. Оказалось, что и в армии Давид был кузнецом. Его, жида, и там все любили за необыкновенно добрый характер, почитали за сверхчеловеческую силу и, конечно, за кузнечное мастерство и искусство.
Время шло. Оба местечка росли и стали значительно больше. Выросло новое поколение. С ростом населения, как ни удивительно, росла и легенда о необыкновенной любви Рахели и Давида. Легенда не умирала. Наоборот, становилась всё больше и больше. Ведь одна половина легенды жила здесь – рядом.
Прошло двенадцать лет, и у Рахели родился мальчик, которого она назвала Давидом. Через три года от какой-то болезни умер Шломо. Тихо жил и так же тихо ушёл. Рахель вместе с сыном переехала к своей маме в родное Лесное. Мать жила одна – дети повырастали.
