Никто не знал, о чем думает великий князь, поднимая очередной кубок со сладким вином, он всегда гордился тем, что умел от всех скрывать свои истинные мысли и чувства. В тот момент Свенельд поднялся и произнес, сжимая кубок в руках, тихо и задумчиво:
– Давно считаю я эти земли своими, хотя и не родился тут. Но тот, кто защищает их и кровью своей поливает, не меньше прав имеет, чем тот, кто рожден тут, но ничего для земли этой не делает. Обширны земли, нужны им верные и надежные защитники, потому особенно радостно на отдаленных рубежах такого, как ваш Рогволод встретить. Из дикости и запустения вырвал он вас и замечательный град отстроил. Пройдет немного времени, и с Киевом вы соперничать сможете. За князя вашего, – он взметнул вверх кубок и усмехнулся, – за то, чтобы никакая сила иноземная сокрушить его не смогла. И пусть град ваш славный в веках остается, когда всех нас уже не будет в этом мире. Пусть и тогда дети, и внуки ваши помнят имена тех, кто строил города и защищал эти земли от врагов лютых.
Он замолчал. Все вокруг одобрительно зашумели. Воевода уселся на свое место, вполне довольный собой. И на чужом языке он умел изъясняться красиво, да и не был давно славянский язык для него чужим. Но он видел, что Рогволод относится к нему по-прежнему недоверчиво, словно подозревает какое-то коварство именно с его стороны. Свенельд часто сталкивался с разными колдунами и всегда настороженно к ним сам относился. Может и этот ведает то, что скрыто от глаз и осуществится только завтра. Но может быть везет ему так не случайно, наделен он какими – то чарами колдовскими. Хорошо князю быть спокойным и беспечным, когда у него за спиной всегда Свенельд остается. Потому что так и не усвоил великий князь, что далеко не все с помощью меча и дикой необузданной храбрости, переходящей в безрассудство, решить можно, часто побеждает тот, кто даже меча в руки не берет.
Много о чем думал в тот вечер верный княжеский воевода Свенельд, столкнувшийся в Полоцке с Рогволодом.
За столами было много выпито и много сказано, в тот миг, когда все обратили внимание на юную девицу. Рогнеда, уставшая сидеть рядом с Ириной, прибежала к отцу своему. Она забралась к нему на колени, не обращая внимания на именитых гостей. Ирина странно взглянула на нее, не скрывая своей тревоги. Но Рогволод не собирался прогонять ее и отправлять подальше. Он впервые улыбнулся и по-настоящему оживился. И обняла она его крепко и что-то заговорила. И он говорил с ней, забыв о гостях своих.
Святослав обратил внимание на девочку и на странно нежное отношение к ней на глазах у всех ее отца. Он не позволил бы себе такого со своими многочисленными детьми. Странное оживление за столами, когда князь не обращал на них больше внимания, усилилось.
– Свет очей моих, дитя мое ненаглядное, – шептал он, – хотя, наверное, больше подобает любить сыновей своих, – обратился он к князю, но никого не буду я так защищать и так любить, как ее.
Он не видел, как побледнела при этом Ирина.
Сбывалось все, о чем она только догадывалась, о чем думать могла. Она опасалась Святослава, но тот, кого она любила, кому служила верой и правдой, именно он и причинил ей страшную боль. Хотя ничего нового она не увидела, но он показал всем, кто ему дороже всего на свете.
– Он не боится признаться в том, что если и любит кого-то, то девчонку, которую родила ему неведомая женщина, но зачем об этом все повторять и ставить и себя и ее в такое нелепое и смешное положение?
