Читать онлайн Мария Каменецкая - Сахар на дне чашки. Повесть, рассказы

В тот год, когда Таня окончила первый курс и еще надеялась, что второй принесет ей больше радости, в августе выпал снег, белый и мелкий. Снег падал неделю, целясь строго в район между Дибунами и Зеленогорском, перепугав дачников и нарушив планы – и тех, кто копался в огороде, и тех, у кого на веранде мариновалось мясо для шашлыков, и тех, кто хотел только гамака и книжки, и тех, кто планировал вечернее пиво на берегу залива.

Снег падал неделю и растаял за одну ночь. Вернулось сносное тепло и темно-зеленая августовская трава. Но ощущение несуетности, благодатной лени не вернулось – исчезло. Дачники, не сговариваясь, провели остаток сезона в тревожном ожидании, что с неба свалится еще какой-нибудь сюрприз.

На заливе было пустынно. Запах жареного мяса доносился только издалека.

Дачники сидели дома и провожали взглядом каждую проезжавшую машину. За закрытыми дверями они дочитывали романы, вешали грибные гирлянды, штопали сарафаны и шорты.

Танин день рождения – как раз в конце августа. Тане исполнялось девятнадцать лет.

«Больш-а-ая!» – пропела мама за неделю до события, глупо захлопав в ладоши, как будто это ей сейчас стукнет девятнадцать.

– Дочурка, выбирай: я могу тебе подарить набор косметики для молодой кожи, а могу подарить сертификат, чтобы ты сама купила, что хочешь, – пела мама.

– Дай деньгами, – сказала Таня.

– Но ты же девочка! – воскликнула мама.

– И? – угрюмо уточнила Таня, – Если хочешь порадовать девочку, порадуй деньгами.

И мама в который раз удивилась тому, как у нее, привлекательной, веселой, очаровательной женщины, получилась такая невзрачная и хмурая дочь.

– Коктейль у золотого Ленина, – объявила Таня на Skype-видеоконференции.

Они часто там встречались, в парке Лесгафта, у золотого Ленина. Приходили, смотрели на придурка, облитого золотой краской, и ржали. Им всем – Тане, Ланке, Мише, Денису и даже истеричке Лизе, нравился парк. Старые огромные деревья, корнями прорывающие асфальт, опустевшие дома, заброшенные физкультурные корпуса, проходные подъезды и темные, даже в июне темные, дворики. «У золотого Ленина» можно было сидеть верхом на скамейках, орать, ругаться и смеяться. Никто не лез, никто не учил жизни, не приставал с разговорами – такие вот люди обитали в парке.

…А на выходных, размечталась Таня, они с Ланкой покуролесят в каком-нибудь баре. На языке Тани и Ланы «покуролесить» значило: подцепить парней, угоститься напитками, всучить им номер телефона и уехать домой нетронутыми.

Ланка – красотка: волосы, наряды, бусы. У Ланки улыбка, как у феи. У Ланы есть квартира с ремонтом; она туда вселится, когда получит диплом менеджера по социально-культурному сервису.

Таня рядом с Ланой всегда «а вот еще моя подружка». Впрочем, это лучше, чем «наша Таня громко плачет», любимая дразнилка Таниной бабули.

– Коктейль у золотого Ленина. И чипсы, – Таня огласила программу еще раз, когда к вилеоконференции подключилась Лана.

– No way! – сказала Лана.

И остальные тоже сказали:

– No way! Фу. Не айс. Где твоя фантазия, Ломакина?

– Зайка, мы все решили за тебя, – ласково сказала Лана. – Мы едем на шашлыки.

Таня знала: они вряд ли будут дружить долго. Таня пророчила так: когда они – Ланка, Диня, Миша, Лизавета и она, Таня, – перестанут встречаться ненарочно, в институте, то и нарочные встречи прекратятся тоже.

Их дружба была легкой, простой и ненавязчивой. Не такой, как в пословицах и присказках о благородстве, выручке и беде. Миша, самый начитанный из них, сформулировал заповедь их дружбы: не напрягай ближнего своего.

Встреча была назначена на 14.00 у метро «Удельная». Таня опаздывала.

Она решила выглядеть не хуже Ланки и Лизки, но точно сама не знала, какого «не хуже» добивается. Поэтому долго принимала ванну, мучительно долго выбирала одежду («Где мой сарафан? – Какой? – Ну какой?! У меня один сарафан!»), не спеша причесывалась и несколько раз подводила глаза, так, чтобы линия карандаша была прямой и четкой; потом смывалась и красилась заново.

В итоге Таня явилась в белом тонком сарафане, единственном и самом красивом, в туфлях-балетках, уже однажды склеенных. На каждом запястье – по два браслета, в ушах – серьги в форме рыб. Поверху красоты – джинсовая куртка, не очень чистая и не очень подходящая, но куртка тоже была одна. Танины глаза блестели зеленым перламутром и оттенялись черной, густо намазанной тушью.

Миша вежливо сказал: «Прекрасно выглядишь»,

«Ну-у!» – сказал Дениска и обнял Таню.

Девочки повизжали: «Хорошая наша!».

Много раз потом Таня прокручивала всю эту минуту – как она вышла из метро, как помахала рукой, как они удивились, как девочки рассматривали и восхищались – единственную минуту, прилетевшую из самого космоса, когда Таня чувствовала себя красивой и важной.

Дениска и Миша выпрыгнули из пригородной электрички, погромыхивая мангалом, вином и маринадом в рюкзаках. Денис галантно подал руку девчонкам. Девочкам было поручено нести пакеты с соком, овощами и бумажной посудой. Пока жизнь была без бед, их дружба сияла.

– Куда сейчас идти? Кто-нибудь знает, куда идти? – беспокойно спросила Лизавета, едва сойдя на платформу «Солнечное» и принюхиваясь лисьим носиком к новому воздуху.

– Разберемся! – сказал Дениска, по привычке старший и за все отвечающий, – Я знаю пару мест.

Лана и Таня переговаривались о чем-то полушепотом, и Лана до того внимательно слушала, что машинально полезла в пакет, достала банан и откусила вместе с кожурой.

Миша сунул в ухо наушник – так, чтобы только частично слышать происходящее вокруг. Миша не очень-то жаждал залива, он бы лучше почитал на диване, но оставаться дома с родителями он не хотел еще больше. Друзья хотя бы не ели мозг и не требовали, чтобы он «разговаривал нормально». Скидываясь на пикник, Миша дал, как обычно, больше всех.

– А почему нет людей? – продолжала волноваться Лиза, – А где все люди?

– Мы тебе не люди, что ли? – весело сказал Денис.

– Тут какой-то природный катаклизм недавно был, я что-то такое слышал, – молвил Миша, выбирая мелодию в плеере.

– Какой катаклизм? Какой, какой? Я боюсь.

Лиза вообще часто боялась – что вот-вот случится страшное, а она не будет готова, потому что даже не знает, как выглядит страшное и чего конкретно нужно бояться. Поэтому Лиза много говорила. В общем-то, казалось, что любая мысль, впрыгнувшая в Лизину голову, требовала немедленного рождения в слове. Лиза льстила, ныла, истерила, кокетничала, накаляя страсти до тех пор, пока друзья (обычно Миша) не требовали заткнуться.

Лиза была совсем необидчивой девочкой. На нее можно было наорать и не извиняться: в общем-то, только потому Лизу и терпели.

Миша сказал:

– У тебя опять припадок бешенства? Мокроусова, дура, возьми дядю за руку и не выноси мозг.

Он предложил ей руку, и Лиза, поджав губы и повиснув на Мише, на время затихла.

На платформе, действительно, почти не было людей. Будний день, недавно растаял странный снег, в воздухе растеклась тревожная прохлада. Только двое мужичков без возраста и выражения лиц заедали семечками пиво, сторожа скамейку, не разговаривая и не меняя позы. Казалось, что они здесь всегда, независимо от сезона, дня недели и прочих обстоятельств.

Недалеко от платформы, в кустах, дети в кофтах до колен тихо строили шалаш. Скучала продавщица мороженого. Магазины по дороге на пляж, обычно срывающие куш, торговали остатками овощей и перележавшими пирожками. По лесу бродила женщина с маленькой девочкой; женщина собирала букет из каких-то растений и покрикивала на ребенка: «Куда пошла? Держись рядом! Куда пошла?». Мимо пронесся немолодой бегун в желтых шортах, а за ним следом – собачка, тявкая и позвякивая колокольчиком на ошейнике.

На берегу было так же – пусто, прохладно, свободно и оттого странно.

Они расположились на самом козырном месте – так, что и воду видно, и деревья укрывают от ветра, и разлечься можно, как хочешь. Распаковали сумки, кинули пледы, осмотрелись.

– Кто купаться? – спросил Денис, собирая мангал.

– Шутишь, – сквозь зубы сказала Лиза, – У нас столько бухла нету.

– А сколько тебе надо бухла? – поинтересовался Миша, – Три бутылки на пятерых!

– Это по глотку, – сказала Лиза, как человек с опытом.

Лана и Таня неторопливо выкладывали на тарелки помидоры и огурцы. Укрепили скатерть, расставив коробки сока по углам. Девочки, все еще шепчась, достали пластиковые стаканы. Таня о чем-то задумалась, отвлеклась, и пару стаканов тут же унесло к воде.

– Повнимательней, девушки. Стаканы в дефиците, – строго сказал Денис.

– А вот мой Гриша не жадный, – сказала Лиза.

– Какой еще Гриша? – спросил кто-то.

– Аспирант. Мой Гриша, только он еще об этом не знает. Такой, подающий надежды. Не то чтобы красавчик. Харизматичный.

– Ты хоть знаешь, что означает это слово? – буркнул Миша. Теперь он настраивал фотоаппарат (большой и тяжелый) и, не теряя серьезности лица, тыкал на все кнопки.

– Знаю! – взвизгнула Лиза, но тут же вспомнила: Гриша Гришей, а на сегодня Михаил – ее кавалер, – и резко сменила тон.

– Мишаня, ты такой умный! – промурлыкала, – Давай поиграем в слова? То есть как поиграем: ты меня поучишь новым словам. Как идея?

Лана и Таня хмыкнули, переглянулись.

Таня как бы в мольбе подняла глаза к небу:

– Друзья постоянно выбивают из меня дурь, но я знаю, где взять еще, – процитировала она шутку из Интернета. Никто, правда, не засмеялся.

Кроме ребят, сегодня на заливе отдыхала еще одна компания с мангалом. Довольно далеко – можно было пересчитать количество людей, но чтобы разглядеть, сколько там мужчин, а сколько женщин, – уже не разглядишь. Оттуда изредка доносились веселые крики.

То ли из-за погоды, то ли из-за пустынности, то ли просто день такой выпал, но линия залива, отделяющая сушу от воды, казалась нечеткой, с разрывами, чем дальше – тем сильнее пунктир. А горизонт и вовсе сливался с водой, и было непонятно, где болтается тусклое солнце – в заливе или в небе.

Денис ловко собирал мангал, велел девочкам нанизывать мясо, да побыстрее. Девочки дрожали, кутались по очереди в запасной плед, капали соусом на летние платья, но с шашлыком справились, уж как могли. Миша сходил за деревяшками. Начали жарить мясо, рядом развели костер. Чуть потеплело. Лана ввинтила штопор в бутылку вина, дернула и раскрошила пробку.

– Блин, что ты, блин, делаешь! – крикнул Миша, выхватил бутылку. Кое-как, с руганью, протолкнул пробку внутрь. Наконец, наполнили бумажные бокалы.

– Танюшенька, ты наш милый чистый человечек! Оставайся такой же! – пропела Лана.

– Ну… Таня, ой, ну поздравляю. Желаю, знаешь… Желаю, наверное, упорства, – высказалась Лиза.

– Желаю, чтобы дождь в твоей жизни всегда сменялся солнцем, и чтобы встретилась любовь, которая заменит собой солнце, – пожелал Миша; девочки уважительно прыснули.

– С днем рождения, ты, солнце наше сама, – Денис обнял и поцеловал Таню так, будто он старше лет на десять.

Таня сказала: «Всем спасибо», – хотя понравилось ей только, как Денис сказал.

Быстро допили бутылку. Лана разошлась, все подпевала: «Теперь за нас! За то, что мы такие дружные и классные!»

Попытались играть в ассоциации.

– Нет-нет-нет! Загадываем только тех, кого все-е знают! – визжала Лиза, – Я не знаю никакого Конюхова, что за хрень…