Запретить мачехе он, конечно, не может. Хотя и особой радости от этой новости не испытал. Впрочем, насрать. Он всё равно будет занят поисками, не сможет ведь усидеть на месте.
— Возвращайся. А сейчас извини, мне нужно работать, — мягко намекнул Хадии, что той пора, и она не стала сопротивляться. Не с пустыми руками уходит ведь.
— Хорошо, сынок, я пойду. А ты возвращайся к ужину домой, сегодня я сама что-нибудь приготовлю для нас, — приблизившись, чмокнула его в лоб, потрепала за волосы. Саид снова сжал челюсти до хруста.
А когда за Хадией закрылась дверь, взял в руку телефон.
— Три дня истекают в полночь. Я жду тебя в своём офисе, записывай адрес.
5. ГЛАВА 5
— Приятного аппетита, — улыбаюсь Шамилю, а тот, глядя мне в глаза, как на нечто недвижимое, медленно пережёвывает салат. — У нас сегодня много овощей. Спасибо.
— Не хочу, чтобы ты откинулась.
— И за это спасибо, — хотя я знаю, что по большому счёту ему плевать. Просто мы друг другу удобны сейчас. А когда я стану приносить больше хлопот, чем пользы, он просто избавится от меня.
— Там ещё курица для тебя.
— Тебя долго не было, — с наслаждением кладу в рот лист «айсберга», и скулы сводит от удовольствия. Жить в заточении, оказывается, не так чудесно, как мне казалось ранее.
— Дела были. После того, как клан бросил меня, приходится искать себе работу, чтобы от голода не опухнуть. И тебя вот кормить надо, — тут он, конечно, лукавит. Не заметила, чтобы у Шамиля были проблемы с деньгами. Хотя бы квартиры, которые он снимает на целый месяц, а уходим мы через неделю-две. Да и далеко не курятники снимает.
— Не нужно мне напоминать, что я тебе должна. Я и так помню.
— Как ты себя чувствуешь? Ребёнок моего брата все силы из тебя вытянул. Похожа на мумию.
— Спасибо за комплимент, — хмыкаю, хотя внутри уже поднимается волна боли и слепого, беспомощного гнева. — Ты не мог бы больше не говорить об этом?
— Вот видишь? Тебе больно. И что хорошего в этих чувствах? Они же пожирают вас изнутри, как червь яблоко. Это отвратительно. Мне жаль вас. Тех, кто испытывает боль. Вы жалкие и беспомощные.
— А мне жаль тебя, — отрезаю, отталкивая от себя тарелку с салатом. — Потому что ты не умеешь чувствовать. Как ты там сказал? Дерево?
— Я умею воспроизводить чувства. Вспомни, даже ты не сразу поняла какой я, а?
Да, тут он прав. Социопаты*, как правило, умны и изворотливы. Такой человек в состоянии обмануть даже бывалого психиатра. Что уж говорить обо мне – той, что не разглядела в самом близком человеке психопата, склонного к убийствам.
— Актёр ты, конечно, замечательный. Только чувствовать всё равно не умеешь, — не желая больше продолжать этот разговор, поднялась, но, уловив на себе потемневший взгляд Шамиля, села обратно.
— У нас уговор, — напомнил он.
— Если хочешь, чтобы я с тобой говорила, не задевай мои чувства. Не все здесь такие, как ты.
— Договорились, — беззаботно пожал плечами. — Передай курицу, раз не ешь.
***
— Сынок! Ну наконец-то! Хаджар уже три раза подогревала ужин, — у порога его встречала Хадия с чашкой кофе в руках. Давно, видать, выглядывает, кофе-то уже плёнкой покрылся.
Нет, зря всё-таки разрешил ей вернуться. Нужно было сказать, чтобы дождалась отца. Теперь даже дома покоя ему не будет.
— Я спешу. Заехал только переодеться, — проскочил мимо, пока она не придумала причину, чтобы остановить его. — У меня много дел.
— Но… Сынок! — всё-таки окликнула, и Саиду скрепя сердце пришлось остановиться.
