Сак - страница 6

– Ты знаешь о нём?

– Про него комиссары выпытывали у отца в тюрьме.

– Твой отец рассказывал мне о священном перстне, но не показывал его.

– Как он, интересно, выглядит?

– Не отвлекайся. Сейчас тебя должно волновать совсем другое.

– А у отца были накопления, о которых ты не ведал?

– Были золотые монеты, но их твой отец отдал кому-то на хранение для потомка духовного преемника Сака. Ты многого не знаешь. И это к лучшему. Твой отец был мне истинным другом, как и я ему.

– В горах о тебе обратное говорили – что ты предал отца моего.

– Это меня радует. Значит всё пока идёт по плану нашему. Так вот, продолжу. Состояние твоего отца в руках этих самых влиятельных людей. А твоя проблема в том, что ты являешься свидетелем существования тех богатств. Хотя ничего не сможешь по этому вопросу рассказать представителям особой комиссии.

– Комиссии?

– Появилась тут одна, подчиняется только очень большим начальникам. Она ищет растасканное влиятельными людьми состояние твоего отца. Рано или поздно она узнает о твоём существовании, которое тщательно скрывали те самые люди. Ведь выйдя на тебя, комиссия смикитит, что кое-кто неспроста скрывал тебя. И тогда начнутся чистки на местах. Ты проявился не в самый удобный момент для всех. Об инциденте у горного ручья, где ты сразил Голиафа, знает вся округа. Значит, о том прослышит и особая комиссия. Я уговорил уважаемых людей тебя не трогать. Я дал им слово, что ты исчезнешь из наших мест. Сегодня.

– А куда?

– Запишешься добровольцем и отправишься на войну. К сожалению, выбора у тебя нет. Если не наши, то приезжие комиссары тебя всё равно убьют. А война – это рулетка. Можешь выжить, а можешь и погибнуть. Если погибнешь, то имя твоё напишут на обелиске, и все будут знать, чей сын тут похоронен и чей род он представлял. Если выживешь, то тебя уже никто не сможет ни упрекнуть твоим родовым наследством, ни уничтожить открыто, так как ты будешь тогда фронтовиком, ветераном войны, человеком, кровью и жизнью доказавшим, что ты не враг, а патриот, так как защищал родину от агрессоров. И это почётное звание ветерана войны спишет всё, что было в прошлом. Потом, фронтовик не просто почётное звание, оно пропуск в новую жизнь. Звание ветерана войны дорого стоит. За него стоит побороться и с самой войной, несущей, как и всякая стихия, в мир много неестественных смертей.

В этот же день шестнадцатилетний доброволец покинул родные места, где таинственным образом исчезли Аскер и Гюльсин, как и их золотые монеты. Наследство бия спустя много лет достанется, как и положено, его потомкам-суфиям. Но это уже совсем другая история.

Парня привезли в Московскую область, где в ускоренном темпе выявляли способности бойцов и распределяли их по воинским частям. Барбека через две недели оперативной подготовки перевели в группу специального назначения. А попал он туда после того, как отличился перед генералом, скажем так, особых войск. Тот как обычно высматривал среди призывников способных выполнять диверсионные задачи. Группу киргизов при появлении в части командира спецотрядов гонял по плацу один старшина. Нацмены не владели русским языком, поэтому не могли понимать команды старшины. А того то ли забавляло это, то ли, наоборот, выводило из себя, но он, командуя, не гнушался ни ного-, ни рукоприкладством. Ибо среднеазиаты всё время поворачивались не туда, куда он указывал. Вдобавок старшина в чурок (так он их всех обзывал) тыкал указкой. А те всё равно продолжали путать левую сторону с правой. И в какой-то момент старшина не выдержал, как ему казалось, тупости одного солдата и метнул в того этой самой указкой. И попал бы тому в глаз. Но тут сработала реакция Барбека, маршировавшего рядом с несчастным, вернее, счастливчиком, – глаз-то он ему спас. Сын Аскера почти невидимым движением перехватил летящую указку у самого лица перепуганного солдатика и ловко забросил себе в сапог. У старшины отпала челюсть. А недалеко стоявший генерал, естественно, приметил реакцию солдата. Моим отцом заинтересовались. Он недолго притворялся, что не понимает русского языка. В спецотрядах служили толковые ребята. Они его раскусили и припёрли к стенке. Деваться было некуда, и отец сознался, что в совершенстве владеет языком великим и могучим. Далее началась проверка.