Еще одна догадка заключалась в том, чтобы посмотреть настройки работы полусферы при начале сеанса. Куда она подключается и что делает. Но они оказались закрыты паролем, которого Ада не знала. Опять тупик.
«Что делать? Обратиться за помощью? Но к кому? Лого работает на службу безопасности, если написать ему, Набу точно будет в курсе. Если меня заподозрят в невменяемости, то „хвост“ наверняка заберут. А может, меня саму отправят в клинику, – от этой мысли Ада поежилась. – Нет, никому нельзя ничего рассказывать. Надо разбираться самой. Мне ничего не грозит».
Ада походила еще по пустым комнатам, внимательно осматривая стены, пол и мебель. Сейчас, когда она понимала, что можно найти, ей стали бросаться в глаза незамеченные ранее детали: затертая надпись карандашом на столе, неудобное расположение мебели, будто бы ее неаккуратно двигали, и, наконец, в щели за диваном она нашла клочок бумаги, на котором было написано:
«Мне кажется, я не помню некоторых событий после погружения. Эти записки должны дать мне подсказку. Я разложу их везде. Ада».
Не найдя больше ничего и не придумав, что еще можно сделать, Ада решила сходить еще раз на площадь и расспросить женщину, которая дала ей письмо.
Была ночь, но город никогда не спал. Улицы были залиты искусственным желтым светом, люди так же толпились в проходах, у ларьков и около скамеек. Стало еще более душно, неподвижный теплый воздух был вязким и липким. Ада редко выходила по ночам, ее единственный интерес здесь, Хуруб, была скрыта в тенях над площадью – она проплывала выше того уровня, где было освещение. Из-за этого движения Темной Реки сливались, скрывались в темноте, подобно перемещению огромного зверя под черной поверхностью воды. Лишь иногда случайный луч отражался от шевелящейся черной громады да упругие толчки воздуха сообщали, что рядом пульсирует тысячетонный монстр.
Ада нашла старуху сидящей на корточках около тележки, от которой воняло чем-то приторно-кислым. Она дремала, привалившись к стене, ее темные заскорузлые руки лежали на коленях. Ада аккуратно приблизилась, боясь побеспокоить, но старуха словно почувствовала движение, ее глаза открылись.
– Простите, – Ада попыталась неловко присесть рядом, чтобы вызвать доверие, – вы можете поговорить со мной? Я заплачу.
Лицо старухи, казалось, было неспособно передавать хоть какие-то эмоции. Она сухо спросила:
– Ты принесла коробку?
– Нет, еще нет. Вы можете рассказать, что было со мной в последнее время?
– Ты опять все забыла? Я утром дала тебе посылку.
– Нет. Нет. Это я помню. Что было до этого?
– А. Вот ты о чем. – Маленькое грузное тело с оханьем поднялось. – Ты пришла несколько дней назад, дала мне коробку, заплатила, сколько договаривались, и попросила, как обычно, отдать ее тебе, когда ты в следующий раз придешь. Я должна иногда поглядывать на площадь и, если увижу тебя, подойти и отдать тебе посылку.
– Это все?
– Вроде все. Но в прошлый раз ты еще сказала, что говорить с тобой можно, только если у тебя на голове не будет этой штуки… как присоска.
– «Хвоста»?
– Да. Ты так его и назвала. Точно. «Хвост». Какие-то штуки Старших?
– Да. Это устройство Старших. И что дальше?
– Я взяла коробку, и ты ушла.
– Спасибо. Извините, что разбудила.
Ада уже собиралась уходить, но старуха схватила ее за руку:
– Подожди, это еще не все.
– Как? – страх прокатился по телу Ады, словно темнота сжалась вокруг нее.
