Читать онлайн Константин Карузин - Saltus

Старик казался обеспокоенным – как человек, пытающийся разглядеть признаки увядания на хорошо знакомом, любимом лице. Уже несколько дней он бродил по широким подземным улицам, испещренным тысячами ответвлений, присаживался на лавочки на небольших округлых перекрестках, выходил на поверхность в узкие жаркие расщелины между высочайшими зданиями города. Иногда его неловкая качающаяся походка становилась совсем неуклюжей – привычная боль в спине, от которой старик кривился и подволакивал правую ногу, усиливалась, заставляя его долго сидеть, тяжело склонившись и утирая пот. Грузное тело с заметным висящим животом сильно давило на слабые ноги. Его лицо, обрюзгшее под стать фигуре, с отвисшими щеками, было бледно, как и у большинства жителей, почти все время проводящих в подземных помещениях и высоких зданиях города, где практически невозможно попасть под прямой солнечный свет. Бледность эта еще больше подчеркивала мешки под глазами и в сочетании со слабостью и замедленностью движений говорила о плохом здоровье. Он был стар и дряхл, одна шевелюра седых, бывших когда-то черными волос оставалась пышной, словно природа в насмешку решила сохранить хоть что-то. Однако глаза под набухшими веками с красными прожилками двигались четко, словно повинуясь какой-то сложной внутренней логике. Везде, где старик бывал, он сначала внимательно осматривал пространство вокруг и после этого переключался на лица людей. Видимо, у него было много знакомых в этом районе города, поскольку он часто вступал в долгие беседы, явно предпочитая слушать, а не говорить. Вот и сейчас он прошел через широкий подземный проход, который вывел его на небольшую площадь. Там, среди редких деревьев, растущих на подземных клумбах, прямо на брусчатке тут и там стояли многочисленные лавочки и небольшие столики. Площадь находилась на окраине города, словно у подножия горы из небоскребов, за которой начиналась равнина из одно- и двухэтажных строений пригорода. Время уже близилось к вечеру – непрямой свет отраженного от зданий солнца мягко освещал сидящих тут и там людей. Далекий гул транспортной системы был почти не слышен здесь, вдали от более оживленных мест. Было жарко и душно, но старика это, видимо, не беспокоило. Он привычно проковылял к свободной лавочке и уселся на нее, оглядываясь по сторонам. Через некоторое время он услышал окрик:

– Нанна, это ты? Присядь со мной.

Старик тяжело встал и быстро, насколько это позволяло усталое грузное тело, двинулся к тому, кто его окликнул. Было видно, что он рад встрече.

– Биту, это ты! Я помню, ты тоже любишь это место, – Нанна опустился на стул около низкого игрового столика.

Биту, тоже старик, был внешне полной противоположностью Нанне. Высокий, худой, с загорелым лицом, на котором выделялся крупный орлиный нос. Черты лица были жесткие, твердые. Взгляд совсем не старческий, а, наоборот, острый: Биту смотрел прямо и резко из-под прищуренных век. Он был похож на хищную птицу, уже опытную и поэтому спокойную, но все еще очень сильную и ловкую.

– Ты что-то совсем плохо выглядишь. Как ты? – загорелое лицо приблизилось, внимательно рассматривая собеседника.

– Все так же. Сижу дома или у сына в северной части. У меня же внучка. Помнишь, я тебе говорил? Редко выхожу, а сюда еще и пешком идти надо. Раньше прямо на площадь можно было попасть.

– Это мы провели голосование, – Биту торжествующе усмехнулся, – я организовал. Мы с мальчишками собрали подписи со всего района и подали петицию, чтобы Хуруб не висела над нашими головами.

– Ох! Ничего себе! Это же так сложно, – Нанна в удивлении всплеснул руками, чем вызвал гордую ухмылку собеседника.

– Хочется тишины, а то от этого гула над головой негде спрятаться было. Я в этих переулках, – загорелая рука махнула в сторону приземистых зданий за площадью, – еще пацаном бегал. Тут дед мой сидел, на этом самом месте. Однажды я прибежал жаловаться, что меня побили, так он мне всыпал еще сильнее, чем обидчики. Я его руку до сих пор помню, а с кем дрался – уже давно забыл.

Пока Нанна с завистью оглядывал площадь, глаза Биту смягчились, он откинулся на стуле. Точно подобранная лесть расслабила гордого старика. Нанна продолжил:

– Ты всегда был такой резкий, бесстрашный. Помнишь, как мы дела воротили?

– Да, – Биту совсем размяк, предаваясь воспоминаниям, – помнишь, какой здесь замес был еще до того, как Старшие установили свой контроль? Пара десятилетий полной анархии. Я тогда дураком был, так глупо залетел. Ты меня сильно выручил. Но я в долгу не остался, мы славно покутили. Я все время хотел спросить, ты почему ушел? Мы бы многого достигли вместе.

Нанна надолго задумался, как бы решаясь на откровение. Почти восемьдесят лет назад Нанна, тогда молодой полицейский, выручил такого же молодого мелкого бандита Биту из серьезной переделки. Он подменил улики, скрыв участие Биту в набеге и от конкурирующей банды, и от полиции. С тех пор они подружились и стали помогать друг другу. Биту сливал информацию, а Нанна прикрывал его. Благодаря Нанне Биту постепенно вытеснил другие банды с территории южного сектора города и стал лидером местного криминалитета и уважаемым среди местных жителей человеком. Нанна старчески пожевал губами и наконец произнес:

– Знаешь, раньше я бы никогда не решился сказать, но сейчас уже столько времени прошло, что, кажется, я говорю про другого человека. Я просто испугался. Когда все начиналось, я боялся, но в каких-то разумных пределах. Боялся понятных вещей: что меня раскроют, что твои конкуренты найдут меня, что кто-то узнает. А потом появились эти цифровые мозги, которые теперь в совете города и управляют нами. Они же видят все насквозь: везде камеры, все лица фиксируются, все движения под контролем.

– Все это решаемо, – Биту самодовольно улыбнулся.

– Может быть, – Нанна говорил абсолютно искренне, – но я правда люблю этот город. Я хотел его защищать. От по-настоящему плохих парней. От дикости людей. Я действительно уважаю Старших и ценю то, что они сделали. Ты родился здесь и не видел того, что досталось мне. Я жил в маленьком городке на юге, его сейчас нет. Когда страны начали очередной передел в начале века, в региональных центрах было относительно спокойно, но у нас был настоящий ад. Повстанцы всех мастей, местные войска, дальние силы… Город был полностью разрушен, в километре от нашего дома взорвался тактический ядерный заряд. Взрыв был небольшой, заражения не было, стратегическое ядерное оружие, как помнишь, не применялось. Но даже не это самое тяжелое. Боевые дроны – вот что хуже всего! Они были везде: большие парили в вышине, мелкие, размером меньше пчелы, пролетали прямо через наш разрушенный дом. Я неподвижно лежал в обломках по несколько часов в день, иногда целые сутки: любое движение могло привлечь этих тварей. Воды не было, а пить хотелось ужасно. В туалет ходил иногда прямо под себя: шевелиться было смертельно опасно. Потом бои затихли, но мы еще почти год выживали до прихода Старших. Наш регион был одним из первых, которые перешли под прямой контроль Энгурра. Меня вместе с другими детьми привезли сюда. Старшие дали мне все: еду, жилье, образование, работу. Когда крупные страны еще противились их влиянию, мы уже процветали. Поэтому я испугался. Не только за себя – я боялся потерять город, потерять уважение Старших. Поэтому я ушел.

– Когда все строилось, было весело, но сейчас как-то странно. Что-то меняется, – загорелый человек говорил размеренно, задумчиво глядя вдаль. Нанна весь обратился в слух. – Я, если честно, не узнаю город. Это даже удивительно, то, что я сейчас скажу. Ты помнишь, чем я занимался раньше, поэтому слышать подобные фразы от меня, наверное, действительно странно…

Биту задумался, формулируя мысль, а Нанна уважительно отметил про себя осторожность этого «раньше занимался»: старый матерый хищник обходит все ловушки, избегая малейшей прямой зацепки в разговоре.

– Так вот, – продолжил Биту. – Не удивляйся, безделье и скука убивают нас.

– Ты про гарантированный доход?

– И про него тоже. Удивительно, что я говорю это, но людям нужно работать, чтобы жить. Бесплатное жилье, бесплатная еда, одежда, развлечения – все в наличии. Немного, но большинству этого достаточно. Роботы кормят, поят, одевают, убирают за нами, машины следят, Старшие контролируют. Людям не нужно бороться, не нужно ни к чему стремиться. На моих глазах растет уже второе поколение людей, которым ничего не нужно делать для выживания. Они сидят в сети, развлекаются, а когда им чего-то не хватает, они предпочитают ничего не делать. Они скорее перестанут хотеть, чем будут добиваться. Может, я впадаю в старческий маразм, но мне кажется, что это заведет нас в тупик.

– Я тоже замечаю что-то подобное. Я же редко выхожу, и, может быть, изменения больше бросаются мне в глаза. Словно за последнее время стало грязнее. Ты не заметил?

– Заметил. В нашем районе нагрузка на коммунальные службы выросла. Мне кажется, люди стали неряшливее. Не экономят еду, не берегут вещи. Говорю же: привыкли, что все будет. Думаю, в этом дело.

– А еще что-нибудь любопытное заметил? Среди своих?

– «Своих»? – Биту внимательно посмотрел на бывшего подельника. – Ты интересуешься для себя или хочешь передать кому-то?

– Я никому не передам твои слова. Обещаю. Почти столетие – это достаточный срок, чтобы узнать человека, – сказал Нанна устало, глядя прямо в глаза собеседнику. – Я бы обиделся, если бы не был так стар.

– Извини. Да, я знаю тебя, ты мне ни разу не соврал, – Биту улыбнулся. – Даже если это впервые не так, мне может быть полезно передать то, что я заметил. Слушай. В последнее время многие из моих ребят стали брать непонятные заказы на стороне. Вроде ничего серьезного: там принесли, тут помогли, что-то передали. У них завелись лишние деньги. Я не вижу никакой системы, никакой агрессии по отношению ко мне или к семье. Но тут что-то есть, и это касается всего города в целом, а может быть, и всего мира. И еще… слышал такое имя… Конг. Он как-то с этим связан. Больше ничего не могу сказать – просто не знаю.

– Конг… Странное имя. Спасибо, что помнишь меня как друга, – Нанна начал медленно подниматься, – пойду домой. Мне тяжело долго быть на жаре.

– Подожди, – смуглый повелительно поднял руку, – ты весь разваливаешься. Позволь оплатить тебе генетическую терапию по старой дружбе. Скинешь лет двадцать. Я сделал несколько курсов и чувствую себя отлично.

– Спасибо тебе, но я уже слишком устал от этого тела. Еще десяток лет в нем я точно не выдержу, а разум терапия не омолодит. Мне просто нужно отдохнуть.

Нанна медленно заковылял к выходу с площади, сильно прихрамывая на правую ногу. Он пыхтел и весь покрылся испариной. Настоящая боль пронзала его спину, волнами проносясь по ноге. В мире, где любое твое движение может быть записано и подвергнуто тщательному анализу на биомеханическую достоверность, где микрокамеры способны следить за малейшими колебаниями ширины зрачка, – в таком мире обманывать никак нельзя.

Спустя некоторое время старик сидел на кровати в маленькой конспиративной квартирке в южном секторе города, где, по легенде, проживал Нанна. Он разглядывал свое отражение в зеркале у туалетного столика.

«Определенно, это тело – мое лучшее перевоплощение. После него жить хочется с удесятеренной силой», – подумал старик, прикосновением к определенным точкам на шее активируя маскирующий имплант.