– Я с ними не знаком, мсье. Полагаю, что меня можно упрекнуть только в том, что я прочел за всю мою жизнь всего три-четыре стихотворения.
– Так вот, поэты утверждают, что иногда мертвые встают из своих могил. Вы в это верите?
Господин Жерар пробормотал что-то неразборчивое и задрожал еще сильнее.
– Я до сих пор в это не верил, – снова произнес господин Жакаль. – Но не так давно произошла одна история, которая так просветила меня на этот счет, что теперь я готов защитить по этому вопросу диссертацию. Нет, сами они из могил не выходят. Но их вполне можно оттуда извлечь.
Господин Жерар стал еще бледнее.
– Вот эта история. Вы сами сможете ее оценить. Некий человек вашего темперамента, с таким же, как у вас, характером, короче, с таким же складом души, некий филантроп, будучи в плохом расположении духа – увы, никто не совершенен, дорогой мсье Жерар, мне это известно лучше, чем кому бы то ни было, – утопил своего племянника. Не зная, что делать с трупом, – а кто знает, что надо делать с трупами? именно это и губит тех, кто делает людей трупами… – так вот, не зная, что сделать с трупом, он зарыл его в чаще своего парка.
Господин Жерар застонал и поник головой.
– И он полагал, что спрятал труп достаточно хорошо. Так оно и есть, но земля не всегда хранит доверенную ей тайну. И случилось так, что сегодня утром один человек – а он вышел от меня перед тем, как сюда вошли вы! – пришел ко мне и сказал буквально следующее:
«Господин Жакаль, через восемь дней будет казнен невиновный!»
– Вы понимаете, что я все отрицал, дорогой мсье Жерар, что я ответил ему, что человек не может быть невиновным после того, как вынесено решение суда о его виновности. Но он заставил меня замолчать следующими словами:
«Тот, кого собираются казнить, невиновен. И я знаю настоящего преступника».
Господин Жерар уткнулся лицом в ладони.
– Я продолжал все отрицать, – снова произнес господин Жакаль. – Но этот человек снова остановил меня и сказал:
«Вы могли бы поехать со мной кое-куда ночью?»
«Могу, конечно», – ответил ему я.
«Сегодня ночью?»
«Нет, сегодня ночью я занят».
«А завтра?»
«Завтра ночью я свободен… Поедем на экскурсию?» – спросил я на всякий случай.
«Да, на экскурсию».
– Вы понимаете, что я хотел выяснить, куда он меня собрался везти.
«По Парижу или за город?»
«За город».
«Хорошо».
– И мы с ним условились, что не сегодня, а завтра ночью он представит мне доказательство того, что меч правосудия готов обрушиться не на голову преступника, продолжающего разгуливать на свободе, а на голову совершенно ни в чем не повинного человека.
– Значит, – пробормотал господин Жерар, – вы согласились поехать на эту экскурсию?
– А что мне оставалось делать? Я у вас спрашиваю – вы ведь человек рассудительный. Вы же знаете, в чем состоят мои обязанности. Прюдон написал на эту тему картину: «Правосудие, преследующее Преступление». Вам известен мой девиз, он такой же, как и девиз женевского философа: «Vitam impendere vero»[4]. Я был вынужден сказать: «Я поеду».
– И вы поедете?
– Черт возьми! Я должен ехать, меня же вызвали. Но, как я вам уже сказал, поеду не сегодня ночью, а завтра… Завтра ночью, вы меня слышите?
– Да, – ответил господин Жерар, который все слышал, но ничего не понимал, поскольку зубы его стучали, словно кастаньеты.
– Ага! Я так и знал, – сказал господин Жакаль, – что вас мой рассказ заинтересует.
– Но скажите, мсье, зачем вы мне все это рассказали? – пробормотал господин Жерар, делая над собой усилие. – Какую цель преследовали, доверяя мне эту тайну?
