АЛИНА. Да.
ГРАМОВ (в сторону). Будьте любезны, белого вина, мороженое!
АЛИНА. И кофе.
ГРАМОВ. И кофе. (Алине.) Белого вина нет, есть красное. (В сторону.) Ну, давайте красное. И водки. (Алине.) Раз уж нарушать сценарий, так уж нарушать. Это даже лучше – все получается случайно.
АЛИНА. Да. Наверно.
Пауза.
ГРАМОВ. Анекдот хочешь? Англичанин, уходя из гостей, не прощается. Еврей прощается, но не уходит. Русский прощается, уходит, но возвращается в пять утра и будит хозяев, чтобы допить оставшуюся водку… Все. Анекдот кончился.
АЛИНА. Боже мой, какая печаль у вас в глазах. Отчего?
ГРАМОВ. От полноты жизни.
АЛИНА. Да, я вас понимаю. Так и бывает. Когда я печальна, мне очень хорошо.
ГРАМОВ. Ну вот, мы пьем вино. Что с тобой случилось, Алина?
АЛИНА. Ничего, я просто поперхнулась.
ГРАМОВ. Вы забыли? Я должен спросить: что с вами случилось? А вы отпиваете глоток вина и говорите… ну! – что вы говорите?
АЛИНА. Говорю, что я вас люблю.
ГРАМОВ. Вот именно. Вы же так все представляли.
АЛИНА. Не знаю. Это очень трудно сказать. Я страшно волнуюсь. У меня сердце ужасно бьется. Вообще-то это невроз. Но я сумею. Иначе вы уедете и не узнаете. А я буду мучиться, что так вам и не сказала.
ГРАМОВ. А может, я и не уеду еще. Что мне Москва, Израиль, Америка и прочие Гималаи! Другой человек – вот моя Америка и мои Гималаи. Девушка, о которой втайне мечтал, я только сейчас понял, что мечтал, вот моя Америка, мои Гималаи! Алина, черт побери! Я остаюсь с тобой. И у тебя будет много времени, чтобы успеть мне сказать, что ты меня любишь.
АЛИНА. В каком смысле – со мной?
ГРАМОВ. В каком хочешь. Можем пожениться, можем просто жить вместе. Можем жить отдельно, но встречаться. Как хочешь. Бог ты мой, обо всем я подумал, все учел – кроме одного. Я не учел, что не смогу там жить, если не буду тебя видеть каждый день, восемь лет – каждый день, кроме выходных. Я привык к этому, а когда привыкаешь, то кажется, что так оно и будет!
АЛИНА. Мы не сможем пожениться. Я замужем. И у меня двое маленьких детей.
ГРАМОВ. Разве? Как же ты умудрялась это скрывать? Все были уверены…
АЛИНА. Я не люблю распространяться о своей личной жизни. А носить обручальное кольцо считаю предрассудком. Встречаться мы тоже не сможем, потому что я не хочу и не буду изменять мужу. Я его глубоко уважаю. И даже люблю по-своему.
ГРАМОВ. Не понимаю. Зачем же ты собиралась сказать мне, что любишь меня?
АЛИНА. Собиралась, но не сказала же. Человеческая психика загадочна. Возможно, я так всю жизнь и не решилась бы. И в этом есть что-то… Что-то особенное. И это даже хорошо, что вы уедете и не узнаете, что я вас люблю. Я буду терзаться, что упустила возможность. Когда возможность под рукой, это даже неинтересно. Вернее, интересно, но не так. Одно дело – мечтать встретиться воскресным вечером, когда живешь в одном городе. Ничего невероятного в этом нет. А вот мечтать бросить все, умчаться в Израиль, в Америку, в Москву только для того, чтобы сказать, что я люблю вас – это невероятное ощущение, это…
ГРАМОВ. Прав Грамовецкий, мой друг-газетчик. Он считает, что над нашим городом огромная озоновая дыра. И у всех давным-давно произошли необратимые изменения психики. От кого угодно можно ждать, что он ни с того ни с сего воткнет в тебя нож. Кто угодно вдруг может броситься тебе на шею и признаться в любви.
АЛИНА. Зачем вы меня оскорбляете? Оскорбляющий женщину оскорбляет себя!
