(за два месяца до встречи со старухой)
То, что мать не позвонит, и, уж тем более, не приедет, стало очевидным уже к Новому году, который Матвей провел в одиночестве. Развода между родителями так и не произошло. Матвей не вникал в подробности. Что-то завязанное на общих деньгах или квартире – он не спрашивал. Но мать перебралась на свою территорию, в небольшой частный дом в пригороде. Случилось это примерно тогда, когда Матвей перешел в девятый. В сентябре. Их встречи с матерью закончились чуть позже. Не сразу, конечно. Но очень быстро.
Мать так и не смогла простить ему то, что он остался с отцом.
– Переезжай ко мне, – уговаривала она Матвея поначалу. – Здесь хорошо, и воздух свежий. Школа, опять же, рядом. Километра два пешком.
– Деревенская школа? – спрашивал он. Хотя дело было не в этом.
– Ну, не столица, – отвечала мама. – Но здесь ничуть не хуже. Лучше даже. Спокойнее.
Матвей кивал, но все равно оставался дома, в их общей квартире. Когда-то общей. Раньше. Не сейчас. Хотя он до сих пор считал ее такой.
Но с какого-то момента мама перестала выбирать выражения.
– Ты понимаешь, что это ненормально? Не-нор-маль-но! Жить с пьющим мужиком! Зачем тебе этот алкаш?
– Мам. Ты знаешь зачем.
Она ничего не знала и знать не хотела. И Матвей не находил нужных слов. Как объяснить ей, чтобы она поняла? Он не мог бросить отца. Потому что точно знал – если и он уйдет, то ему конец. В прямом смысле. Только Матвею и было до него дело. Остальные бы только обрадовались, случись с ним что. Бывшие друзья. Партнеры. Конкуренты. И потому Матвей только мычал и мямлил в ответ на одни и те же мамины вопросы. Пока она не перестала спрашивать.
Мама не знала, что Матвей научился приносить еду в дом так, чтобы отец не помер с голоду. Он клал в холодильник самое необходимое: мясо, картошку, сосиски. Научился готовить плов – отец его обожал и съедал все до крошки. Матвей быстро догадался, что лучше оставлять готовое, чтобы отец не включал плиту. Такое он ел сразу, не подогревал. А со включенными приборами оставлять его было страшно. Пару раз отец забывал выключить конфорки, чуть не спалив квартиру, и после этого Матвей стал осторожнее. Овощи, даже в виде салата, оказались бесполезным приобретением – их отец не ел, зато мог не моргнув глазом выкинуть в помойку, чтобы освободить место под пиво. Частенько Матвей готовил бутерброды и оставлял их на столе, под тарелкой. Даже если отец приходил ночью или под утро, они оставались вполне съедобными.
Так Матвей учился своей новой жизни. Одно было хорошо – деньги отец давал по расписанию, в середине и в конце месяца. В любом состоянии. Немного, но на еду хватало. Да и мать на карточку кидала: оставила одну из своих и сказала код. Матвей снимал их в ближайшем банкомате. В общем, с этим проблем не было. А вот покупать только самое необходимое и понемногу ему пришлось учиться.
Мама не знала, что Матвей умел угадывать часы, когда с отцом было лучше не встречаться. Услышав шорох ключей в замке, он ждал. Потом из коридора неслись глухие звуки – отец неловко ударялся об шкаф плечом, потом ладонями об стенку. Скидывал ботинки и проходил на кухню. Матвею не надо было высовывать нос наружу, чтобы почувствовать запах перегара. Звуки говорили сами за себя.
Любые вылазки Матвей планировал, как разведчик. В туалет можно было выбраться после того, как отец врубал музыкальный канал на телевизоре. А дальше начиналась игра в «угадай мелодию»: сколько шансов, что он останется на кухне, чтобы допеть песню до конца? Если это был «Лесник» «Короля и Шута», то можно было смело делать свои дела. Так же дело обстояло с «Ели мясо мужики» и «Джокером». Это были любимые песни отца, и ничто в этом мире не могло его отвлечь. Правда, пару раз он все-таки вываливался из-за кухонной двери. Встретившись лицом к лицу с опешившим от страха Матвеем, он бешенел.
